Вадим Чирков - Зажги звезду. Рассказы о красных следопытах

Стоят молча, слыша, может быть, шум страшного боя, крики команд и просьбы о помощи, видя кипящую воду Днестра там, где сейчас текут мирные струи.

Потом, с трудом вернувшись из прошлого, начинают говорить, начинают рассказывать ребятам о бое, памятном на всю жизнь.

Сергей Владимирович Казанцев, приехавший по приглашению красных следопытов из Харькова, поведал о… собственной смерти. Он был в числе первых разведчиков, которые переправились через Днестр, чтобы выяснить, знают ли немцы о готовящемся броске через реку. При возвращении группу накрыло минами. Раненого Казанцева посчитали мертвым, но немцам не оставили.

В тот день хоронили нескольких. И вот, когда уже вырыта была братская могила, к ряду лежащих на земле подошел полковой врач, друг Казанцева, — попрощаться. Наклонил голову, вглядываясь в последний раз в лицо убитого, и вдруг закричал:

— Он живой! Смотрите — кровь продолжает идти!

Вылечившись, Сергей Владимирович остался верным своей военной специальности — он полковник Комитета государственной безопасности.

Женщину с добрым десятком медалей на груди окружили Лариса Плеш- ко, Алеша Фрунзе, Феодора Мунческул и две Докицы — Нелуш и Завтур. Окружили — слушают.

— А Звали меня тогда Красной Шапочкой, — рассказывает женщина. — Во-первых, за малый мой рост, а еще за то, наверно, что я ничего не боялась — ни серого волка, ни мин, ни снарядов… Где бегом, а где ползком пересекала поле боя, перевязывала раненых.

Как-то раз сильно не повезло: накрыло меня с раненым серией мин. Я только-только его перевязала — ну, думаю, неужели весь труд даром? А мины — ух! ух! ух! — все ближе. Следующая, чувствую, наша. И тут мой раненый, — голос Марии Яковлевны Добровой прерывается, — и тут мой раненый бросается на меня и закрывает своим телом от мины. Я слышу близкий взрыв, удар, засыпало землей, пытаюсь подняться — не могу сбросить с себя раненого: убит.

Спас от смерти Красную Шапочку ценой своей жизни…

До сих пор не знаю его имени, но оно наверняка написано на вашем памятнике. И когда я читала длинный список, благодарила каждого за то, что живу…

В каждую свою встречу с ветеранами боя близ Ташлыка красные следопыты узнают что-то новое о форсировании Днестра, слышат имена героев, доселе неизвестные, рассказы о подвигах, о которых мало кто знает. И переписка с ветеранами после этих встреч оживает, во все концы страны летят письма со следопытскими вопросами.

Промелькнуло в одном из писем имя Иван Иванов. Это же имя было на памятнике.

Кто он? Как воевал? Может быть, это тот самый солдат, который закрыл своим телом Красную Шапочку?

Только десятое письмо принесло рассказ о младшем лейтенанте Иванове. Ваня Иванов был сыном полка. Он попал к солдатам еще до войны. Тогда они назывались красноармейцами. В часть его привел политрук Герман Петрович Аблеков.

Ваня быстро привык к армейской жизни, к побудке, строю, порядку. Эта жизнь ему понравилась. Все его друзья были красноармейцы.

Когда началась война, семья политрука эвакуировалась в тыл. Ваню жена Аблекова хотела забрать с собой, но он отказался и остался с новыми друзьями. Его часть называлась ремонтно-восстановительным танковым батальоном. Она стала семьей Вани.

Ваню Иванова зачислили по его просьбе рядовым. В это же время он заканчивал десятилетку, и красноармейцы проверяли его домашние задания.

Учиться становилось все тяжелее и тяжелее. К ним1 привозил и израненные в боях с немцами танки. Страшна ярость войны! Она разгрызает метадл, разрывает на куски стальные машины.

Когда отремонтированный танк оживал, Ваня — а он к тому времени многому научился, — просил разрешить ему опробовать танк на ходу. И долго не выходил из боевой машины, гоняя ее на плацу на разных скоростях и поворачивая ствол пушки, будто бы целясь по врагу.

В сорок третьем году Ване исполнилось 18 лет, и он поступил в танковое училище в Ульяновске.

В сорок четвертом младший лейтенант Иванов был назначен командиром самоходной установки СУ-76 артиллерийского полка…

Иван Иванов погиб при освобождении села Ташлык. В воинских документах — следопыты получили выциску из военкомата — было сказано: «…умер от ран 25 мая 1944 года…»

Вот какая судьба скрывалась за распространенным, таким простым именем на памятнике.

Следопыты нового поколения — Лиля Калпаджиу, Таня Галатонова, Зина Фрунзе, Виолета Стругару, Ливия Ротарь, — читая длинный список имен, всегда по-особому произносят фамилию Иванов: словно имя хорошо знакомого человека.

В бою за село Медвежа Бричанского района в марте 1944 года трое советских бойцов получили звание Героя Советского Союза: Павел Дударев, Константин Ежов и Федор Трофимов.

Вот как описан был в наградном листе подвиг Федора Трофимова его командиром майором П. Билаоновым:

«28 марта 1944 года в бою за село Медвежа, когда противник пошел в контратаку с численно превосходящими силами пехоты при поддержке танков, тов. Трофимов Ф. Л. с группой разведчиков в течение 4-х часов отразил 8 контратак противника и стойко держался на своем участке. Когда же боеприпасы были на исходе, он с криком «Ура!» поднял разведчиков в атаку и вырвался из кольца окружения. В этом бою уничтожено 80 немецких солдат и офицеров.

Когда подошли на помощь соседние части и разбили немцев, он с той же группой разведчиков захватил в плен 60 немецких солдат и офицеров и обоз: 18 повозок и штабную повозку.

За проявленные героизм и мужество в бою достоин высшей правительственной награды — звания Героя Советского Союза».

Праздником стал тот день в школе, когда следопыты узнали, что в Мед- вежу приезжают Герой Советского СЬюза Федор Леонтьевич Трофимов и его однополчанин Иван Леонтьевич Таранчук.

Жили они в разных городах, ничего друг о друге не знали много лет, в Медвеже их вновь свели письма красных следопытов.

Первым приехал из Черновцов Иван Леонтьевич и поселился в гостинице. О предстоящей встрече с однополчанином ему не сказали. Приберегли ее как сюрприз.

Федор Леонтьевич приехал на следующий день.

Вышел из автобуса — пожилой, солидный, в ондатровой шапке. Вышел и стал оглядывать все вокруг, пытаясь узнать старую, знакомую по 1944 году, Медвежу.

— Федор Леонтьевич?

— Я. Это вы меня приглашали? Вы письма писали?

Пошли по селу.

А однополчанина будто кто послал навстречу — стоит уже на крыльце гостиницы, шляпу на затылок сдвинул — всматривается в каждого, кто идет по улице.

Увидел группку ребят, которая окружала какого-то гражданина в ондатровой шапке, встрепенулся, сощурил глаза.

Сорок лет разделяло однополчан, сорок лет и еще сорок шагов — и вот пошел обратный отсчет: 39…38…37…