Михаил Фостиков - Дневники казачьих офицеров

— ВОЛКИ! ВПЕРЕ-ОД!

Крупной рысью «волки» оторвались от нас, потом быстро перешли в широкий намет, перевалили через перекат и скрылись с наших глаз. И когда резервная бригада, также перевалив перекат, подходила к речке в балке, навстречу нам везли четыре трупа казаков-«волков», перекинутых через седла своих лошадей… В шубах-черкесках, с беспомощно повисшими руками и ногами по обе стороны седел, они представляли собою очень тяжелое видение войны. На трупах были и шашки, и кинжалы, и только винтовки были накинуты погонными ремнями на передние луки седел. Два верховых казака в поводу вели четырех лошадей с убитыми наповал. А позади них один казак-«волк» конвоировал человек двести пленных красноармейцев. Хвост же колонны «волков» уже переваливал следующий перекат местности.

Мне было очень жаль погибших. И мне показалось, что эти Двести пленных — они не стоили жизней погибших четырех казаков, погибших так далеко от своих станиц на Кубани. И погибших как бы «зря». И что толку от этих двухсот пленных красноармейцев, когда в тылу нашем их скопилось, возможно, больше чем 100 тысяч неиспользованных?..

По ровному снежному полю на северо-запад быстро отходили три цепи красных. На них был брошен 2-й Хоперский полк. Скорым шагом, перекатами, с пулеметами на санках, красная пехота удачно оборонялась. 150 шашек хоперцев, рассыпавшись в одну линию и загибая фланги, оттеснили их от села и к вечеру заняли его, где и остановились на ночлег.

В Корниловском конном полку, еще при Бабиеве, было введено, что сотня, выставленная в сторожевое охранение, она же и вела с утра разведку. Принцип был — использовать силу одной сотни, чтобы остальные сотни отдыхали.

На ночь следующего дня в охранение была назначена 2-я сотня. Все сотни были малы — 30–40 казаков.

С утра командир сотни хорунжий Борисенко, взяв весь свой резерв в десять человек, выдвинулся вперед и обнаружил движение на запад красной конницы. Выждав, пока она пройдет, он атаковал ее хвост и захватил два пулемета, несколько саней с продуктами и до двух десятков красноармейцев.

Этот незначительный успех очень ободрил казаков полка. Борисенко стал героем дня. Я искренне благодарил его при всех офицерах. Да и было за что благодарить: кроме так ценных для полка пулеметов, полк пополнился двумя десятками очень хороших лошадей, мешками печеного хлеба и другими продуктами. Пленные показали, что это прошла конная бригада Колесова, чтобы атаковать Касторную.

После донесения в штаб дивизии 2-му Хоперскому полку приказано двинуться в Касторную и поступить в распоряжение командира пехотной бригады генерала Постовского. [214] Постовский Владимир Иванович — р. в 1886 г., в Великой войне войсковой старшина, командир 22-го Кубанского пластунского батальона (16 сентября 1917 г.). В Добровольческой армии и ВСЮР, полковник, командир батальона в 1-м Кубанском стрелковом полку (1918), в Донской армии начальник отрядов (октябрь — ноябрь 1918 г.), генерал-майор, командир пехотной бригады — 2-й Дроздовский и Самурский полки (октябрь 1919 г.), в отставке (28 апреля 1920 г.). В эмиграции в Париже, после Второй мировой войны председатель общества совпатриотов на Юге Франции, вернулся в СССР в 1947 г.

Полк выступил к Касторной. Пройдя полпути, полк остановился для привала. Кстати, было много печеного хлеба, отбитого вчера у красных, и казакам надо дать перекусить…

Построив полк в резервную колонну и спешив, с офицерами отошел на бугорок, ориентироваться. Кругом белое снежное поле. И на нем, издали, 250 лошадей полка, с пулеметами и обозами, темной массой выделяясь, казались большой силой. Это радовало глаз, душу.

С запада к нам приближаются две фигуры. Подошли и представились — командир батальона Марковского пехотного полка со своим адъютантом.

Оба в чине поручика. Молодые. Батальонному нет и 30 лет. Интеллигентные. Видимо, из учителей. Одеты были по-солдатски, в обыкновенные шинели, при шашках и револьверах. Марковские погоны с характерным белым просветом — крепко вшиты в шинели. Они воински подтянуты, отчетливы. Встреча пред полем брани с храброй пехотой была очень приятна. Они отступают от Орла. Настроены воинственно. На мой вопрос: «Сколько в батальоне штыков?» — командир ответил: «Чуть свыше двухсот».

На мои слова, что их батальон очень малый, батальонный командир, живой и отчетливый, ответил:

— Но у нас есть танки!

— Где же они? — радостно спрашиваю его.

Поручик, батальонный командир, отступив от меня на два шага назад и поставив свою правую ногу на каблук тяжелого английского ботинка, на подошве которого были вбиты толстые железные гвозди-шипы, и качнув ботинком вправо и влево, весело сказал:

— А вот они, господин полковник!..

Мы все весело расхохотались. Этим он не только что показал, что «сила пехоты в ногах», но и показал, что он сам бодр и, пока ноги в целости, воевать можно.

Мы на фланге боевого пехотного расположения у Касторной. Остановив полк в ложбине, спрашиваю офицера:

— Где генерал Постовский?

— А вон, на курганчике… верхом на лошади, — отвечает он и указывает рукой на запад.

С вестовым скачу к курганчику. Возле него стоят конные ординарцы. На самом курганчике еще два верховых солдата.

— А где генерал Постовский? — спрашиваю я их, думая, что офицер ошибся.

— А вон на курганчике, — отвечает один солдат.

— Где на курганчике? — уточняю я.

— Да вот, что недалеко перед Вами, — поясняет он.

На курганчике стояли два солдата верхом на лошадях, как близнецы похожие один на другого. «Поеду к ним и расспрошу как следует — где же именно генерал Постовский?» — решаю. Нажав на тебеньки, вскочил на курганчик.

— Где генерал Постовский? — спрашиваю я переднего.

— А Вы кто такой будете? — слышу от него.

— Я командир 2-го Хоперского полка и прибыл с полком в распоряжение генерала Постовского, которого и ищу, — говорю запросто.

— A-а… здравствуйте, полковник!.. Я и есть генерал Постовский, — отвечает мне одна фигура из этих двух, по внешности, рядового солдата.

И я только тогда обратил внимание, посмотрев на его генеральские плечи и на его военный мундир. Он был таков: солдатская шинель с суконными погонами того же цвета; по погонам химическим карандашом в чуть заметную линию проведены три кривых зигзага; на голове была солдатская фуражка защитного цвета; казенный английский шерстяной серый чулок, выдаваемый солдатам Добрармии, охватывал подбородок и уши генерала, концами своими где-то прятался под фуражкой, предохраняя уши от холода; два таких же чулка были надеты на его руки и заменяли перчатки; четвертым чулком, как шарфом, была охвачена шея генерала; на белом круглом лице пушистыми клочками в разные стороны коротко вились и бородка, и усы…