Виталий Смирнов - Воевал под Сталинградом

Здесь и лесничий Борис Петрович с многозначительным прозвищем Владыка, которому не чета и Махтей Плюха, не говоря уж о голытьбе. Владыка – «плотный широкоплечий человек, выше среднего роста, в сером добротном костюме, в шелковой рубахе, красиво вышитой решетиловскими мастерицами, которая очень идет к его загорелому лицу. У него широкие черные брови, под ними светятся темно-карие, как у цыгана, но холодные глаза».

Здесь и многие другие обитатели Сокирного: баба Росяная и ее внучка Санька, по-уличному Чубчик, – «синеглазая девочка с густыми каштановыми волосами, смелая, напористая, удалая, она ни в чем не уступала мальчишкам, порой даже ввязывалась с ними в драку и почти всегда выходила победительницей». И Санькины, и Татьянкины подружки: Дуня Ярмоленко, «маленькая, кругленькая, с двумя косичками, в которые были вплетены золотистые ленты. Эти ленты необыкновенно шли к ее голубым глазам, по цвету напоминавшим степной цветок цикорий, прозванный в народе «петровы батоги». Носик у Дуни был маленький, курносый, обильно усеянный веснушками». Другая подружка Саньки и Татьянки – Оксана Смолянец, «темноглазая, смуглая, чернобровая, с густым румянцем во всю щеку и толстой косой, которая терялась у нее за спиной в целом ворохе разноцветных лент».

И еще одна подружка – «тихая девочка Ольга Зима, тоже нарядно одетая и в лентах. Только бус у нее было больше, чем у подружек, и глаза глубокие-глубокие, даже не понять сразу, какого цвета, – их затеняли на диво длинные и густые ресницы».

В этой ярмарочной картине нет ни одного лица, которое бы – в большей или меньшей степени – не было задействовано в разных сюжетных коллизиях. А портретная стилистика персонажей, принадлежащих к разным поколениям и сословиям, дает возможность предположить, между кем развернутся острые столкновения и на чьей стороне окажется нравственная правда. Эти события начинаются сразу же после ярмарочного «представления» персонажей.

Герои А. Шияна проходят через все перипетии, которые выпали на долю страны: это и новая экономическая политика двадцатых годов, когда возник первый конфликт Сидора Гаркуши с Махтеем Плюхой, у которого нынешний председатель комбеда ранее батрачил. Махтей Каллистратович надолго запомнил, как в двадцать первом комбедовцы отнимали у него пшеничку. И хотя Гаркуша объясняет свою миссию вынужденными обстоятельствами и необходимостью социальной справедливости: «…Такая у меня служба была. Нас, воинов Гражданской, приставили тогда к этому делу. Или вы забыли, сколько народу умирало с голоду, особенно в Поволжье? Не у вас одних, у многих брали, надо же было дать хоть по кусочку хлеба и детям, и женщинам, и рабочим», – конфликт этот, дает понять автор, чреват продолжением.

Тем более, что теперь Сидор Гаркуша, покушаясь на монастырские земли, вступает в конфликт и с любящей его долгие годы родственницей Махтея Плюхи настоятельницей монастыря монахиней Тарсилией, в миру Марией Ворон. В тугой узел завязались их личные и общественные интересы, разрубит который Великая Отечественная война.

Это, помимо НЭПа, и время создания СОЗов, то есть артелей по совместной обработке земли, когда в образной системе романа «Метель» появляется новый герой, с которым судьба свяжет Сидора Гаркушу на многие годы. Это секретарь райкома партии Василь Маркиянович Морозенко, которого А. Шиян характеризует в традиционной для него манере «знакового» социально-психологического портрета. Это «худой, высокий, широкоплечий человек в военной гимнастерке, в начищенных сапогах. Секретарь райкома сохраняет военную выправку и выглядит моложе своих лет, но, если приглядеться внимательно, можно заметить в его черных волосах серебряные нити, причем на висках их больше. Гимнастерку украшает большой орден Красного Знамени… А под гимнастеркой шрамы: один, на груди, справа, – от гайдамацкой пули, другой, тоже на груди, – от сабли деникинского офицера…» Именно Морозенко становится наставником Гаркуши во всех повседневных делах созданной им на монастырских землях артели «Новый путь», которая через промчавшиеся «резвыми гривастыми конями» годы начинает процветать: «К ним льнула беднота – и причем не только из родного села. Шли ходоки из соседних сел, шли, чтобы посмотреть, как люди живут, своими глазами увидеть, что это такое – по-новому хозяйствовать, и скоро просили принять в артель».

Потом, выражаясь словами Василия Маркияновича Морозенко, «поступила установка партии приступить к коллективизации сельского хозяйства». Гаркуша становится председателем сельсовета, а председателем колхоза (о том, как он создавался, А. Шиян не умалчивает, но оценочные акценты очевидны) – бывший бакенщик Марко Панасьевич Крутояр, тот самый, что на ярмарке предстал «в сапогах с длинными голенищами». Тоже участник Гражданской войны. И его Махтей Плюха запомнил надолго: он уводил из плюхинской конюшни лучшего коня, на котором громил врагов Советской власти. Теперь и Сидор Гаркуша, и Марко Крутояр вместе с «активистом» Кондратом Науменко вновь нагрянули в конюшню Махтея за купленным на ярмарке жеребцом Красавчиком, без которого колхоз, оказывается, никак не мог обойтись.

Только чудо да Сидор Антонович, вооруженный наганом, спасают здесь Марко Крутояра от смерти. Но именно это столкновение послужило началом большого социального конфликта, который серьезно осложнил и предвоенную обстановку, и политическую ситуацию в годы войны. Своей позиции по отношению к противникам колхозного строя Анатолий Шиян не скрывает, но он весьма реалистично рисует психологическую атмосферу тридцатых годов, в которой у противников советской государственной системы начинает складываться ориентация на прозападные силы, способные найти «укорот» для «молодой» власти: в пору коллективизации ей не было и двадцати лет, и «хорошо», как писал Маяковский, в первое десятилетие Октябрьских событий, в «нашей буче, боевой, кипучей» было отнюдь не всем. Да и когда всем бывает одинаково «хорошо»?!

Сейчас можно только предполагать, какие цензурные препятствия пришлось преодолеть Анатолию Шияну, зафиксировавшему «предгрозовые» психологические настроения. Наверное, такие же, как и Михаилу Шолохову со второй книгой «Поднятой целины», или Сергею Залыгину с романом «На Иртыше».

После стычки с сельскими начальниками и «активистами» Махтей Плюха окончательно озлобился. Его противоборство Советской власти начинает обретать сознательный характер. Особую знаменательность в этом плане приобретает сцена возле Сокирнянского сельсовета, куда, прихватив по уже известным мотивам Марию Ворон, направил свои стопы «настоящий хозяин» (так эффимистически заменяет А. Шиян политическую кличку «кулак») Махтей Плюха. «На крыльце и в помещении толпился народ.