Филип Болл - Музыкальный инстинкт. Почему мы любим музыку

В нас, судя по всему, изначально заложена природой способность отыскивать аудитивные закономерности, то есть умение слышать повторяющийся пульс в серии звуков. Эта способность отличается от умения различать ритм и метр, но, вероятно, является предпосылкой для него. Если вы не можете определить регулярно повторяющийся звук, то не сможете понять и смысл схемы акцентов и дополнительных импульсов, оплетенных ритмом и метром.

Ключевой частью умения чувствовать ритм является не способность производить повторяющиеся звуки или движения – многие животные это умеют, – а умение подстроить свои движения под некую внешнюю пульсацию, «попасть» в нужный ритмический сигнал. Интересно, что умение подстраиваться является одной из примитивнейших характеристик клеток и тем не менее редко встречается у высших организмов. В 2008 году группа японских исследователей выяснила, что одноклеточный слизевик семейства Физаровых Physarum polycephalum может научиться предугадывать ритм в периодических раздражителях. Исследователи подвергали слизевиков серии «шоков» с регулярными интервалами, направляя на них порции сухого воздуха, замедлявшие скорость их движения. После трех эпизодов с сухим воздухом через равные промежутки длиной в один час слизевики ожидали нового удара: они замедляли движения перед наступлением четвертого воздушного потока, даже если его не включали. [54] Одним из самых удивительных открытий в этом исследовании оказалось то, что слизевики помнили ритм на несколько часов: всего один возобновленный шок после периода «тишины» заставлял одноклеточных ожидать повторения в соответствии с разученным ранее ритмом. Это позволило японским исследователям предположить, что результаты их работы «намекают на клеточное происхождение примитивного интеллекта».

Такой вид ритмического чувствования можно проанализировать посредством математической теории так называемых «связанных осцилляторов» – ряда маятников, которые «чувствуют» колебания друг друга. Два маятника закрепляют на одном держателе и через некоторое время они синхронизируются, потому что вибрации передаются от одного маятника к другому через общий держатель. Голландский ученый Христиан Гюйгенс сделал это открытие в 1665 году, когда заметил, что маятники двух часов на его каминной полке отсчитывают время в унисон (на самом деле они двигались синхронно, но в противоположных направлениях). Как и все живые организмы, одноклеточные слизевики обладают встроенным биохимическим осциллятором. Вероятно, гибкое чувство ритма Physarum возникает из множества биохимических осцилляторов, которые пульсируют на разных частотах и дают клеткам возможность принимать и предчувствовать широкий диапазон импульсов. Сходная способность вовлекаться в ритм обнаруживается у светлячков, которые умеют синхронизировать свечение, когда собираются вместе. Конечно, это нельзя сравнить с человеческой групповой игрой на барабанах, ведь светлячки умеют синхронизироваться только в ограниченном диапазоне частот и могут поддерживать только строгий периодический пульс, то есть ничего сложного и синкопированного.

До недавнего времени не было выявлено ни одного высшего организма, способного вовремя попасть в музыкальный ритм: азиатские слоны умеют создавать бит, выбивая строгую последовательность ударов по барабану с помощью колотушки, зажатой в хоботе, [55] † Эту способность вовсю используют в тайском оркестре слонов – ансамбль слонов из слоновьего заповедника в Лампанге исполняет композиции на огромных перкуссионных музыкальных инструментах. Они даже выпускают компакт-диски. † но они не подстраивают ритм под других барабанщиков. Бытовало предположение, что это умение присуще исключительно людям, но в 2008 году Анирудх Патель совместно с коллегами изучил «танцевальное» поведение самца большого желтохохлого какаду по имени Снежок, жившего в парке птиц в Нешвилле, штат Индиана. Снежок даже стал маленькой знаменитостью после появления на YouТube видео с его танцами под поп-музыку. Снежок, казалось, действительно двигался под музыку, но наверняка утверждать было нельзя; но Патель и его коллеги доказали, что какаду может перестраивать свои движения, чтобы попадать в разный темп, после чего ситуация разъяснилась. Эпизоды синхронии осуществлялись птицей преднамеренно, а не случайно.

Снежок как танцующая птица не уникален. Можем ли мы в таком случае говорить о «музыкальности» какаду? Напротив, результаты исследования говорят, что возможность ритмической синхронизации не является специфической музыкальной адаптацией, потому что в мире животных не существует настоящей музыки. Это важно с позиции идеи о том, что музыка возникла как вид групповой активности и, опираясь на постоянный ритм, дала развитие координации и социальному единению. Умение какаду двигаться под ритм не опровергает эту идею, но заставляет задуматься над тем, что музыка стала возможной потому, что наши предки изначально обладали чувством ритма. То есть не музыка повлекла за собой развитие чувства ритма, а наоборот.

Данный вывод предполагает, что умение какаду подстраиваться под ритм или бит берет начало (с точки зрения нейронауки и эволюции) в том же месте, что и у людей; может быть, все так, может быть, нет. Очевидно, что мы не рождаемся с чувством ритма: в западных обществах способность синхронизировать движения с ритмом не проявляется до четырех лет, а до этого времени дети танцуют в собственном темпе (очень милом). И хотя четырехлетние дети способны недолгое время придерживаться стабильного ритма песни, они не стремятся долго его сохранять. Способность поддерживать ритм длительное время развивается через год или позже, как и умение хлопать в такт, а не просто подражать длительности нот. [56] Вообще дети в возрасте от двух до пяти лет редко начинают спонтанно танцевать под музыку: в этом возрасте они обычно неподвижны во время прослушивания музыки. Возможно, с возрастом у них появляется «модель», которой они подражают, копируя движения, а не следуют своим собственным импульсам.

Я не хочу сказать, что маленькие дети не умеют распознавать ритм; у них просто не в достаточной степени развиты моторные функции, чтобы двигаться в соответствии с ритмом. Мы определенно обладаем чувствительностью к ритму с самого раннего возраста: двух- и четырехмесячные дети могут определять (в очень скромных показателях – всего пятнадцать процентов) изменение темпа и способны различать простые ритмические шаблоны; семи- и девятимесячные дети способны улавливать достаточно тонкие изменения в ритмических узорах, трансформирующие ритм с регулярным битом в ритм без регулярного бита. (Как и в других исследованиях с участием новорожденных, результаты оценивали по поведению и фокусировке внимания, например, по поворотам головы.) Судя по результатам, младенцы предпочитают ровные ритмы сложным и нерегулярным. [57] Анирудх Патель подчеркивает, что последние исследования открыты для критики, потому что только один нерегулярный шаблон использовался для переключения между регулярными ритмами.