Арест Ант - Как стать контрабандистом

Тут, поддатая мощным пинком, распахнулась дверь, и кучно стал вываливаться новый люд. Громкая ругань многократным эхом отозвалась от стен. Все замерли и повернулись в их сторону. Я выловил глазами выходящего водителя и поднял руку, чтобы он меня заметил.

– Ну, привет… – я стал пристально смотреть ему в глаза, а в голове у меня, прямо как у заправского Терминатора, стали вспыхивать разные варианты первой разящей фразы к начинающейся разборке: «Что, сынку, помогли тебе твои ляхи?»… «Почём шкурку сдал, Иуда?»… «Знаешь, что стучать вредно для здоровья?»…

– Привет, – не отводя взгляда, но после некоторой паузы ответил он, чем прервал мою подготовку к штурму, – Надеялся тебя ещё до Нового года увидеть. Скажи, как ты мог на незнакомого человека донос накатать?

– Я? Что? Донос? Но это же ты… – тут меня пробило, – Слышь, Лёха, я за свою жизнь ни разу никаких доносов, ни на кого не писал. Мне следак прямо сказал, что меня арестовали как раз на основании твоего заявления…

– Что? – перебил он меня – Стучать легавым? Отсосут…

Алексей насупился и стал шарить по карманам.

– Нечего на козлов транжирить ценный семенной фонд, – миролюбиво ответил я, – Давай лучше перекурим и всё спокойно обсудим.

Он кивнул, мы прикурили от его зажигалки и сделали по первой глубокой затяжке.

– Какие суки… – прервал он молчание.

– Не то слово, – подтвердил я.

– Подлые суки, – после некоторого раздумья уточнил он.

– В точку. Как не обзови, всё равно мало сучковатости.

– Верняк.

– А с чего ты взял, что я тебя заложил?

– Меня следак постоянно этим прессовал. Он говорил, что ты накатал конкретную заяву.

– Какую?

– Ну, что я работал на тебя… ты потом совсем соскочишь, а я один буду сидеть… а если не дам на тебя показаний, то получу максимальный срок. Всё как обычно.

– Ладно, проехали. Меня той же лапшой кормили. Лучше расскажи мне подробно о твоей последней поездке.

– А чего рассказывать? Обычная поездка… знал бы, что халявный контрабас внутри… голову бы умельцам отвернул. Да и через четыре года не поздно будет.

– Тут я тебе компанию составлю.

Мы помолчали, а потом, не сговариваясь, пристроились вслед за проходящей парочкой. Надо было приступать к расспросам, но все мои мысли были заняты следаками и оценкой их методов работы. Чтобы отвлечься, я спросил:

– А чего все так орали?

– Вертухаи шмон затеяли. Прямо на выходе.

– Что-нибудь нашли?

– Ни фига. Просто из вредности.

– Бздительные.

– Педрительные. Даже в штаны к некоторым залезали.

Несколько кругов мы прошли в молчании. Я вздохнул:

– Ладно, давай по порядку. Почему ты признал размер штрафа?

– Какого штрафа?

– Который тебе выставила таможня. Около четырёх лимонов.

– Сколько?

– Не помню точно, но где-то три миллиона семьсот тысяч.

– Евро?

– Их, родимых.

– А что так много?

– А разве таможня тебе не вручала счетов?

– Давали какие-то бумажки. Я их даже не смотрел. Выкинул.

– Похвально.

– Мне адвокат сказал, что их всё равно оплачивать не надо.

– Резонно. А как ты выбрал такого умного адвоката?

– Никак. Он сам ко мне на допрос пришёл.

– И помог раскрутить тебя на четыре года.

– Нет. Он всё время молчал.

– Поверь, не лучший способ защиты. У тебя сколько было допросов?

– Три или четыре.

– И что ты им рассказал?

– Кому им? У меня был только один следователь.

– Повезло. И что ты ему рассказал?

– А что я мог рассказать? Загрузился, поехал. Утром на таможню прибыл, а они меня сразу отправили к соседям. Там попросили машину загнать в бокс на рентген. Я из кабины вышел и на улице ждал, пока они закончат. Долго ждал. Потом приехали полицаи и сказали, что арестован. Вот и все приключения. Месяц просидел в Лаппеенранте, а потом отослали сюда.

– Немногословно как-то у тебя получается.

– А чего ты хотел? Профессия такая. В дороге за меня говорит радио, а дома жена.

– Ты читал решение суда?

– Нет. Адвокат обещал сделать перевод и привезти.

– Он у меня в камере лежит.

– Встречался с моим адвокатом?

– Не встречался, но перевод есть. Я тебе его как-нибудь перекину. Ты его почитай, а потом думать будем, что дальше делать. Только один последний вопрос. Ты что-нибудь привозил таможенникам или экспедитору? Подарки какие-нибудь, толстые конверты… с документами? Ну, ты меня понял.

– Нет. Да я бы не взял. Есть строгие правила. Можно работы лишиться. А я с финскими компаниями больше десяти лет проработал.

– Ясно. Тогда начнём потихоньку разбираться в деталях. Время пока есть.

Из будки вышел вертухай и, поёживаясь, ходко потрусил открывать дверь тюрьмы. Народ засуетился и потянулся за ним в свои обжитые и тёплые камеры.

Буквально сразу по возвращению из тюремной лавки ко мне заявилась весьма любопытная парочка. Здоровенный бугай, который отвечал за раздачу еды и вальяжный цыган. Бугай неуклюже помялся у дверей, а цыган спокойно вошёл, внимательно оглядел камеру и показал на табуретку.

– Садись, раз уж здесь, – несколько настороженно предложил я, даже не заметив, что говорю на русском, – И своего мелкого не забудь пригласить.

Они чинно расселись и принялись меня рассматривать. Я небрежно распихал свои покупки и присел на свою койку. Показал на кофеварку. Получил отрицательные покачивания разной амплитуды.

– What can I do for you? (Чем могу быть полезен?).

Они помялись и стали, постоянно подсказывая друг другу нужные слова, задавать тупые вопросы. Кто такой, откуда, за что взяли…

Я переводил взгляд с одного на другого и ждал вопроса, ради которого они сюда припёрлись, а сейчас ломают комедию. Я тут больше месяца, а они словно проснулись. Ну, наконец, созрели:

– Кто ехал из Коннунсуо в автобусе?

– Well… three prisoners under escort…(Ну, три заключённых под конвоем…). – у цыгана так нехорошо сузились глаза, что мне как-то захотелось побыстрее проскочить этот вопрос. Тем более что я вроде как цветняку пообещал не трепаться, – Я и два парня. Один сошёл в Хамине, а со вторым мы вместе приехали в Миккели.

– Его имя?

– Не знаю.

– Alias… nickname (кликуха)?

– Никаких имён или кличек он не называл. А что случилось?

Они потеряли ко мне интерес и быстро заговорили между собой. Потом цыган резко обернулся:

– Any distinctive marks… understood?

Чего уж тут не понять? Нет кликухи, значит, по наколкам будут вычислять. И как я буду описывать иероглифы и заумные рисунки? При таких знаниях языка они Мальвину от Буратино не отличат. Ладно, уведём слегка в сторону:

– He is breaking wind continuously… constant fart… understood? (Он непрерывно портит воздух … постоянно пердит… понятно?).

Они переглянулись, встали и, не прощаясь, потопали к выходу. Я негромко хмыкнул. Убедились в бесполезности или для них даже это служит опознавательным знаком?