Арест Ант - Как стать контрабандистом

Я подавил смешок и стал набрасывать черновик, используя самые заумные островитянские выражения. Не успел налюбоваться написанным, как в камеру тихо проскользнул Киммо. Он так страдальчески посмотрел на мою сигарету, что стало неудобно.

– Терпи казак, – ласково сказал я ему по-русски, – Тяжело в учении, зато потом даже жабрами дышать сможешь. Хоть здесь, хоть в газовой камере. Жаль, что ты таких простых вещей не понимаешь.

Киммо покивал, неуверенно улыбаясь, и осторожно присел на табуретку.

В коридоре загремела тележка. Наступило время обеда.

На следующее утро лишь некоторым усилием воли, да ещё и безжалостно подстёгиваемый настойчивыми требованиями организма, я заставил себя покинуть камеру в хлипкой надежде, что чёрная полоса уже миновала.

Зато практические эксперименты позволили лично убедиться, что параша нигде мимо не пролилась, а унитаз подо мной не развалился, не забился и даже не протёк. На душе полегчало. Значит, теперь можно следовать распорядку без невосполнимых потерь.

Сразу после завтрака у меня родилась свежая мысль: «А не пора ли навестить подельника? Свою статью он получил, а мне надо уточнить ряд деталей». Я решительно направился к парочке вертухаев, которые в расслабленных позах трепались возле своей будки. Пришлось остановиться рядом и подождать, пока они не закончат. Наконец, один раздражённо кивнул на меня другому. Тот неохотно повернулся:

– Что надо?

– Ищу одного человека.

– Пройдитесь по камерам, может, найдёте, – он посмотрел на напарника, – Не забудьте заглянуть в холодильник.

Тут они многозначительно покивали друг другу и загоготали.

– Ha-ha, – кисло отреагировал я, – Он с другого этажа.

– Classified information (секретная информация), – моментально отреагировал второй и зашёлся в новом приступе.

– Но я могу с ним встретиться? – чисто для проформы уточнил я.

– Classified information, – в один голос выпалили оба и ещё больше развеселились.

«Совсем сбрендили», – подумал я, но мрачно поблагодарил, – Thanks awfully.

Я зашёл за вертухайскую будку и свесился через перила. На втором этаже слонялось несколько человек. Ну и как тут найти нужного перца? Он явно не с рулём ходит. И можно ли вообще переговариваться через эту сетку или моментально набегут ретивые служивые? А как привлечь внимание этих сомнамбул, медленно ползающих от окна к окну? Пощёлкать пальцами, свистнуть или похлопать в ладоши? Хрен его знает, что тут принято, а что является чудовищным оскорблением?

Вот так свистнешь чисто по приятельски, а народ тут же сорвётся рыло чистить. Хорошо, если кулаками, а то и любимой зубной щётки не пожалеют. Хлопать в ладоши тоже стрёмно. Мигом прибежит особо пассивный, от которого потом вообще не отделаться. Или заскучавший активист за конкурента примет. Неизвестно, что хуже.

– Эй, люди, – негромко стал вопрошать я, сложив руки рупором, чтобы вертухаев особо не потревожить, – People… folk… вот, блин, уроды глухие… ihmiset… hei, kaveri!

Никакого эффекта. Швырять в них точно ничего не буду. Не надо быть особо умным, чтобы предсказать обратный эффект.

– Заморышы, – бросил я в сердцах. Вот сейчас это наиболее подходящее описание для иностранцев, которое использовал один мой знакомый. 201

– Кхе-кхе, – выдавил я из себя натужный кашель, стараясь не особо переигрывать, – Гр-хм…

Один запнулся и поднял голову. Я осторожно помахал рукой, надеясь, что мой жест будет правильно истолкован:

– Русские есть? Venäläiset kaverit…

Он покивал головой, показал мне три растопыренных пальца и потопал дальше. Ну и что это значит? Русских на вилы? Три экземпляра присутствуют? Есть один такой урод на третьем этаже?

Я несколько растерянно наблюдал, как он исчезает из поля моего зрения. Но нет. Остановился возле одной из камер, стукнул по двери кулаком. Дверь через некоторое время неохотно приоткрылась и оттуда высунулась взлохмаченная голова.

Безмолвный помощник помахал рукой в мою сторону и продолжил свой бесконечный путь.

Зато лохматый, подтянув трусы и почесываясь, подошёл и встал почти напротив:

– Чё?

«Через плечо», – мысленно, но моментально отреагировал я. Особо выступать пока не стоило, поэтому миролюбиво уточнил, – Русский?

– Ну?

Чуть не выдав тираду про загнутую коляску и дальние катания, я придушенно спросил, косясь на вертухайскую будку, – Ищу тут одного. Водитель. Алексей. Из Выборга.

– И чё?

Я еле сдержался, но решил сначала обойтись парламентскими выражениями.

– Он здесь?

– Ну.

– Позвать его можно?

– А чё?

– Ты выёживаешься или как?

– Во, суомец отжигает… сначала разбудил… а ты кто?

– Чухонь в пальто.

– Чё, русский, что ли?

– Нет, блин, президон Зимбабве … заполз на огонёк.

– А чё ты выступаешь?

– Должность такая. Банановая. Алексея позови.

– Так бы и сказал, а то сразу на понтах… баобаб зачуханный… поспать спокойно не дадут, – он развернулся и скрылся в камере.

Я опять нервно оглянулся на вертухайскую будку. Через стёкла было видно, что вертухаи до сих пор увлечены своей беседой.

– Эй, – раздалось снизу.

– Алексей? – я лихорадочно пытался вспомнить фотографию, которую мне показывал следак.

– Да. А ты кто?

– Подельник твой. По контрабасу, – а как ему можно ещё короче объяснить?

– Что-то ты припозднился с прибытием. Заходи, поговорим.

– А вертухаи разрешат?

– Не знаю. Тогда давай на прогулке пересечёмся. Но я там тебя что-то ни разу не видел.

– Сегодня впервые пойду.

– Лады, – он кивнул и напоследок сообщил, – У меня камера номер три, если что.

Я на всякий случай выпросил у вертухая две дополнительных таблетки и добавил их к своей дневной порции. Получилась весёленькая кучка. Медленно заглотил их все и стал ждать результата.

– Эх, Лёха, Лёха мне без тебя так плохо… – привязалась ко мне строчка из разухабистых девяностых. Я даже исполнительницу вспомнил. Алёна Апина. Смелая такая девица, бухгалтер в юбочке из плюша 202.

Остановился у дверей камеры. Настроение резко подскочило и сейчас совершенно неохота томиться в камере. Через сетку увидел знакомую вертухайшу, которая сегодня дежурила на втором этаже. В душе что-то доброе шевельнулось.

– I love you baby, — сменил я репертуар и тут же смачно выдал самый правильный Гоблинский перевод, – Люблю вас, бабы .

– Чего орём? Где бабы? – вылез у меня из-за спины Сулев.

– Разбежался. – сообщил ему, радостно улыбаясь. – Это я особо удачные словесные взбрыки вспоминаю. Знаешь знаменитую песню «Мы, шампиньоны», которую в пятницу 203американский посол 204написал?

– Нет.

– «We Are the Champions» by Freddie Mercury.

Сулев с сомнением хмыкнул, но промолчал, всё ещё подозрительно поглядывая на мою камеру.