Арест Ант - Как стать контрабандистом

В полной тишине он подошёл к двери и неожиданно пнул её ногой.

– Не оскорбляйте и не загоняйте людей в угол, – задумчиво протянул я, наблюдая за происходящим, – И эта дама собирается так же лихо шуровать в Верховном суде? Отдача не замучает?

– Некрасиво получилось, – грустно сказала переводчица, – Никогда такого не видела.

– Ответчик, у вас есть, что добавить суду?

– Не то слово… да, есть!

– Пройдите на свидетельское место.

Я галантно подхватил стул переводчицы и едва не выронил его от накатившей боли. Но сдержался, донёс и установил его перед столом для свидетелей. Переводчица благодарно кивнула и села. Я пристроился рядом, впервые позитивно подумав о явных преимуществах женской эмансипации.

– Слушаем вас, – судья всем корпусом повернулась ко мне, – Что нового вы можете нам рассказать?

– Я начну с того, что вся работа, проделанная лаппеенрантской таможней, была предвзятой и абсолютно необъективной. Мы неоднократно требовали отвода всех следователей.

– Суд просит говорить только по существу, – голос у судьи стал ледяным, – Сегодня мы рассматривали ваши злостные нарушения бухгалтерского законодательства. И ранее были приведены конкретные примеры, уличающие вашу компанию.

– Извините, но всё, что инкриминировал мне один следователь таможни… тот, который студент первого курса… не имеет никакого отношения к действительности. И сегодня вам это полностью доказали свидетели. Этот следователь…

– Говорите только по существу. Таможня выставила вам свои требования по возмещению ущерба, который вы нанесли государству. Вы их признаёте? Учтите, что ваше наказание будет определяться исходя из количества незаконно ввезенных сигарет или из расчётной суммы невыплаченных налогов.

– А суд вообще уверен, что было импортировано именно то количество сигарет, которое указано в обвинении? – тут я понял, что мой сарказм может выйти боком, учитывая трансформацию после перевода, – Это надуманное предположение таможни не имело никаких оснований и доказательств. Я категорически отрицаю причастность своей компании к контрабанде. И, кроме того, до сегодняшнего дня таможня держит в секрете документы по последней поставке. Может хоть сейчас их мне здесь покажут?

– Это не имеет отношения к сегодняшним слушаниям. В последний раз указываю вам на то, что надо говорить только по существу. Вам это понятно?

– Предельно ясно.

– Вы признаёте себя виновным в указанных преступлениях?

– Нет. Не признаю ни по одному из одиннадцати озвученных пунктов.

– Этого вполне достаточно. Можете вернуться на своё место.

Я несколько обескуражено покрутил головой, переводя взгляд с судьи на прокурора, а потом остановился на задумчивом лице Тони. Такой быстроты я никак не ожидал. Переводчица уже встала и покорно ждала, когда до меня дойдёт, что уже всё закончилось и пора прекратить впустую греть свидетельское место.

– Охренеть, – только и сумел из себя выдавить я, поднимаясь и берясь за стул переводчицы, – Пока не врубился, но, кажется, меня только что публично отымели.

Не успел я дотащиться до своего места, как поднялся адвокат таможни и забасил:

– В соответствии с правилами указанными в статье 6-3 Уголовного кодекса, при измерении размера наказания надо учитывать все причины, влияющие на размер и тип наказания. Также, надо учитывать существующие прецеденты, но не выходить за их границы. В статье 6-5 УК сказано, что наказание должно быть ужесточено в том случае, если преступление было особенно продуманным и если преступники создали организованную преступную группировку для совершения тяжких преступлений.

– Это он о ком? – я даже подумал, что ослышался.

– О вас, – вздохнула переводчица.

– В данном деле речь идет о очень большем количестве сигарет. Мы смогли только один раз… ещё раз внимательно посмотрите на пункт обвинения 10… сосчитать точное количество сигарет. Их было целых 14.428 блоков. Сигареты ввозились десять раз… подумайте только… десять раз! В девяти случаях такая контрабанда успешно удалась, но последний груз был пойман нашей таможней. В случаях, указанных в пунктах обвинения 1-3, государство недополучило табачный налог, а в случаях указанных в пунктах обвинения 4-10 государство лишилось таможенных платежей, табачного налога и НДС на сумму свыше 5 миллионов евро!

– Сейчас точно залепит, что я лично спровоцировал экономический кризис. Зуб даю.

Но нет, сегодня адвокат не решился так далеко не заходить. Он грузно поболтался между прокурором и судьёй, смазывая драматизм своих слов, а потому решил добавить трагизма:

– Речь идет о тщательно организованном процессе, где контрабандный товар был почти идеально упрятан внутри ничем не примечательного груза. Преступления были спланированы и совершены со злым умыслом, что полностью подтверждает существование организованной преступной группировки, целью которой были совершение дерзких и особо тяжких преступлений.

– После проверки кирзачей… зарплату выдал казначей.

– Что? – переводчица наклонилась ко мне.

– Так… я просто улетаю от такой борзоты.

– А все подтверждённые… неоднократные и злостные нарушения бухгалтерского законодательства… это последнее доказательство длинной череды преступной деятельности… возглавляемой ответчиком.

– Всё… теперь на дне… бросаю якорь.

– Учитывая всё мною ранее сказанное, требую приговорить его к высшей мере наказания.

– К чему? – я поперхнулся и зашёлся в кашле.

– К высшей мере наказания. У нас так называют максимальный срок по той статье Уголовного кодекса, по которой обвиняют подсудимого.

– Не употребляйте больше такого выражения. Аж мороз по коже пробил. Заикой ведь стану.

Вскочил красный Тони:

– Мы направили суду письменное опровержение по каждому пункту. Совершенно очевидно, что мой подзащитный полностью невиновен. Все убедительные доказательства этого представлены суду. Мы надеемся на честное и непредвзятое решение. У меня всё.

Не успел Тони сесть, как негромко прозвучала только одна фраза прокурора:

– Прошу назначить меру наказания… 7 лет лишения свободы.

Судья наморщила лоб и задумалась. Потом встряхнула головой:

– Ответчик будет продолжать содержаться в тюрьме города Миккеле до получения приговора. Крайний срок для вынесения приговора, – она поводила пальцем по календарю, – Вторник, 31 марта 2009 года. Суд окончен.

Раздался стук молотка и все медленно потянулись из зала. Переводчица жалостливо посмотрела на меня и вздохнула:

– До свидания. Надеюсь, что всё у вас будет хорошо.

– А уж я то как надеюсь.

Директор московской компании сделал шаг ко мне, но натолкнулся на предостерегающий жест полицейского, только потряс двумя руками, сжатыми в замок.