Владимир Кожевников - Забытый. Литва

— Ну что?! — заворочался к нему монах, сметя попутно со стола пару мисок.

— Вот что мне, всем нам перед боем было сказано? Повтори, князь!

— Как татары подойдут, — недоуменно повторил Дмитрий, — так уйти за фланг.

— Как подойдут? На сколько? Ты помнишь, князь?!

— Ты сказал: ближе полусотни сажен не подпускайте. Как подойдут ближе — отходите. Говорил?

— Говорил...

— Ну вот! Мы их ближе и не подпускали! Потому и стояли.

— Ишь, умник... твою мать! — рявкает монах. — Похвастай мне еще!

— И похвастаю, — по инерции, но уже сильно сбавив спеси, говорит Корноух, и совсем тихо. — Стрелять надо уметь.

— Ой, стрелок! — взрывается Ионас, — Да будь они у нас только с фронта, как у тебя, мы бы их тоже не подпустили! А нам на две стороны пришлось колотить! Это ты забыл?! Они и прошли-то на чистом месте, где арбалетчиков не было. Куда ж нам было деваться? Мы и отошли.

— А мы за ними, по порядку, — добавил Василий.

— Чего ж я не отошел? — продолжал защищаться Корноух.

— Не знаю, чего ты не отошел! — загремел отец Ипат. — Вот снять с тя штаны, да розгой!

— А ты где был? — ехидно вопрошает Дмитрий.

— Да с ним, где ж мне...

Обвалом грохает хохот, монах оторопело оглядывается и начинает оправдываться:

— Я, вишь, за «чесноками» следил, загляделся...

— Ох и хвастун же ты, Корноух, — сокрушенно качает головой Дмитрий, — к тебе ведь уже конница бобровская успела. А то саданули бы тебя во фланг или вообще отрезали, да перебили. Вон у Константина не успели...

— У нас арбалетчиков маловато оказалось, — с сожалением протянул Антон, — а с луками против них бесполезно... Вон и у Олгердовичей тоже...

— А отходить все-таки неловко было, далеко. У Олгерда фронт-то намного шире оказался. Вот они нас и догнали. Если бы по-другому как отход наладить... — размышляет Константин.

— Да, и у нас в конце плохо получилось, — говорит Василий, — мы назад, они вперед... Сгрудились, замешкались. Если бы еще и Корноух назад пошел, затолклись бы, упаси Бог!

— Ну вот! — опять воспрянул духом Корноух, — а вы на меня...

— Да ладно ты! — монах ставит ему ладонь к носу. — Помолчи!

— Один черт — полфронта закрывать, а половину оставлять — это не дело, — говорит Лука.

— Не дело, — усмехается Дмитрий, — да где же столько стрелков взять?

— Ну, это уж другой вопрос!

— Хорошо. А если мы весь фронт закроем, как лучников из-под удара уводить?

— Может, основной строй разредить? Чтобы они при отходе как волосы в гребень, — говорит кто-то из новогрудцев.

— Строй ослабнет, — это Лука.

— Почему ослабнет, если они стрелами будут отплевываться?

— Когда в сабли схватятся — тогда.

— А может, сразу их сзади строя поставить да не морочить себе голову.

— Если б они шагов на сто дальше били, так можно было б, — посмеивается Дмитрий, — а что вы все о стрелках, да о стрелках? Конница-то что, все правильно сделала?

— А чего ж?.. — Константин пожимает плечами. — Когда начинали, только тогда толкотня получилась, а потом, когда уже в драку втянулся, о чем тут думать? Это если резерв незанятый стоит...

— Ну а Лука-то?.. Ты ведь в резерве стоял.

— А у меня из головы вон, — чешет затылок Лука, — но мне другая забота сразу все заслонила — правый фланг, с Олгердом чтоб не расцепиться.

— Да, Лука! Это ты молодец, с Олгердом разорваться нельзя было.

— Ну вот...

— Ладно! Эту вину я на себя беру. А вас, паны полковники, благодарю за хорошо сделанное дело. Давайте угостимся покрепче, а заботы до новой драки отложим.

— Самое мудрое слово нынче за столом, — урчит монах.

Назавтра к полудню подошел Олгерд. Именно к этому времени из-за реки вернулся холмский полк с захваченным огромным обозом больше чем в пять сотен телег. А город так основательно почистили, что пришедшим осталось подбирать мелочь, чем они оказались сильно недовольны.

Только коней в Ябу-городке на всех хватало и оставалось, их уже нечем было кормить.

Олгерд часа два мотался по городу в сопровождении Любарта и Дмитрия, попутно расспрашивая последнего о татарах, вчерашнем дне и планах. Да, так и спросил: что думаешь делать?

Дмитрий посмотрел озадаченно:

— Это как прикажешь, Великий князь. Но сам видишь: вперед ли, назад, а отсюда срочно уходить надо. Из-за коней, вон их сколько. Начнут дохнуть — жалко, да и зараза сразу поползет. Правда, волков уже из степи понабежало, но как знать — лучше это или хуже? Волки дочиста не подбирают.

— Я это и имел в виду. Надо уходить. Что ж, давайте-ка ко мне, будем совет держать.

Любарт, выбрав момент, когда Олгерд отвлекся, шепнул чуть ни на ухо:

— А твои где? Никого, кроме монаха, не вижу.

— За рекой промышляют. Я их сразу туда послал. Они теперь либо добычу дотащить не в состоянии, либо напоролись на кого. Я уже тревожусь.

Вингольда так все и не было. Не было и вестей. Никаких.

Собравшиеся в шатре Олгерда князья и воеводы ждали наград, похвал и приказа поворачивать оглобли. Настроение было хорошим у всех — конец похода!

Олгерд, когда Дмитрий вошел со своими воеводами, указал ему место возле себя, рядом с Любартом. Старшие Кориатовичи (Дмитрий этого не видел, а заметил монах и потом рассказал) скривились и надменно поджали губы, обиделись.

На совете из князей отсутствовали только Андрей и Константин Олгердовичи. Дмитрий, оглядев сидящих, не удержался, шепнул Любарту:

— Неужели всю добычу от битвы Андрею с Константином оставили?

— Ну да, скажешь тоже! Да там каждый князь чуть ни четверть своего войска оставил — добычу стеречь. Позавчера сразу свары начались, как только Андрей стал отбирать себе добычу... Все взвились! Я-то Ивану своему сразу хвост прищемил, а вот брательнички твои... у них ведь тоже потери — дай Бог, хотя с Олгердовичами и сравнивать нечего, ну и... Тьфу!

К этому моменту все уселись, и Олгерд поднял руку:

— Мы достигли главной цели нашего похода. Теперь необходимо оглянуться назад, осмотреться вокруг и подумать о дальнейшем. Положение наше таково, как вряд ли кто и ожидал. Особенно в отношении добычи. Я начинаю опасаться, что мы не сможем с ней справиться и много потеряем, не сумеем доставить. Добычу надо срочно увозить. Но это потребует отвлечения многих сил.

Он сделал паузу, и сразу же послышалось:

— А почему отвлечения? Откуда отвлекаться?

Лицо Олгерда ожесточилось (очень не любил Великий князь, когда его перебивали, спрашивали, предпочитал, чтобы вообще не вякали на совете), он продолжал молчать до тех пор, пока тишина не только установилась, но стала тягостной, недоброй, потом обронил:

— Нетерпение в словах присуще женщинам, а неуместные вопросы — невежам. Я понимаю, что сейчас у всех на уме и готово сорваться с уст. Но вы и сами могли бы уже догадаться. Вы видите: если я не говорю об итогах и наградах, о заслугах и пожалованиях, значит...