Владимир Кожевников - Забытый. Литва

Мало того, Олгерд спровоцировал Орден! Рыцарям, может, и на руку оказывалось, что казнили их злейших врагов — православных. Но ведь казнили христиан! И вся многотрудная миссия Кориата в Мальборке зимой 6854 (с 1347 на 1348) года провалилась. Орден решил воевать.

До Вильны осталось меньше дневного перехода. Сегодня к вечеру Кориат рассчитывал добраться до места. Сегодня...

Он возвращался из Мальборка ни с чем. Да если бы ни с чем! Очень даже с чем! С войной!

Таких неудач Кориат не знавал. Словно на стену налетел! Все друзья, собутыльники, знакомые делали честные морды, отворачивались, прятали глаза. Всякий из них был не прочь пообщаться с приятным человеком, и выпить, и закусить, и анекдот его веселый послушать, даже нажраться в конце концов за его счет до пьяных слюней и падения под стол... Но с Литвой, которую он представлял, никто общаться не хотел.

Литва притесняла христиан. Литва обидела святой престол. Литва должна быть наказана.

«Так что извини, друг!» — читал Кориат на всех лицах. Война была делом решенным, и встреча с Великим магистром это только подтвердила.

Кориат возвращался «ничтоже успеша», тяжело размышляя над проблемами предстоящей кампании. О своих делах он старался не думать. В Ордене-то оно и некогда было, зато теперь, в долгой дороге, сквозь невеселые мысли о войне прорастали, перли, застили думы еще более тяжкие: о доме, Бобровке, о потерянном самом любимом на этом свете существе. И трепыхалось где-то на самом донышке слабенькое: «А может, найдется еще? Может, жив? Ведь не нашли же никаких следов того, что он...» — и щемило в груди.

Об исчезновении Мити он узнал в Вильне перед самым отъездом в Орден. Что можно было сделать? Ровно ничего! Ничегошеньки!!

Напился до свинского состояния, плакал три дня, да собрался скорее к немцам, чтобы хоть куда-то как-то отвлечься. А теперь думал: надо узнавать, надо все переворошить, все вверх дном поднять, а узнать. Надо в Бобровку. Там же Бобер, там же Ипатий, неужели они так вот все и упустили, и успокоились?! Правда, что-то там про Ипата донесли, будто исчез... Странно... Да, страшный год... во всем неудачный... И война впереди.

— Князь, нас встречают. Смотри!

— Вижу.

Навстречу двигалась целая процессия, с санями, с флажками на пиках. «Отчего так пышно? Или думают, я им хорошее что везу?» Действительно, их встречали. Люди Олгерда. Почтительно поприветствовали, сказали, что Великий князь ждет с нетерпением. Попросили Кориата и ближайших его советников, Леонарда и Байгарда, пересесть в сани и помчали по накатанной дороге в столицу.

— Ну, какие новости, Арвид, как вы тут живете? Рассказывай.

— Живем понемногу, — Арвид отводит глаза, — а новостей от тебя ждем. Князь Олгерд начал готовить крупный поход, но как всегда: куда пойдем — знает только он. Может, это и от твоих новостей будет зависеть. Что ты нам привез?

— Что привез, то привез, — криво усмехнулся Кориат, — скоро узнаете. Что из Новогрудка, какие вести? С Волыни? Не отыскалось следов княжича Дмитрия?

— Не отыскалось, — Арвид смотрит вниз, — а из Новогрудка вести плохие...

— Что еще?! — Кориат выпрямился, засверкал глазами. «Неужели опять что с детьми?! С дочками? Или с маленьким Федькой?!!

— Ты уж того, крепись, князь, воля Божья...

— Что?!

— Жена твоя, княгиня Ольга...

— Ну!

— Померла две недели назад.

— О, Господи! — Кориат, чувствуя себя последней скотиной, вздохнул почти с облегчением.

«Все-таки не дети. Господи! Прости меня, грешного! Разве можно так?.. О жене... матери моих детей... покойной к тому же... Но не могу... Как я ее не хотел, длинношеюю! Какая же она язва была!.. Из-за нее все мои мучения, из-за нее Митя был от меня вдалеке... Был бы при мне, может, и не пропал... А ведь без нее тяжко будет. Как она двор держала! Как Олгерд ее уважал! Прислушивался! Как она с братьями моими разговаривала... Упокой, Господи, душу...»

— Что ж с ней случилось?

— Да так как-то... занедужила, говорят, слегла... Не болела, не горела, слабела, слабела и как заснула.

«Странно... Странная хворь, странная смерть... Не подпустил ли кто порчу?.. Только кто, за что?.. Хотя...»

— Что ж не известили меня?

— Олгерд не велел. На похороны ты не успевал, а в делах была бы великая помеха.

— Да-а-а... Мудрец — князь Олгерд. Только зря, пожалуй, он мудрил, вряд ли мне это помогло.

— Чтотак?! — вскинулся Арвид.

— Ничего...

Олгерд упредил рыцарей и собрал все силы Литвы для удара по Ордену.

Перед самым Крещеньем, 8-го января, Бобров полк выступил вслед уже ушедшему вперед Любарту в сторону Трок, где был назначен общий сбор. Первый переход оказался самым трудным — тропой выбирались на широкую дорогу. Устали и иззябли. Мороз трещал изрядный (по нынешним меркам — градусов двадцать) — Крещенье.

Было тихо и ясно, с неба, хотя на нем не было ни облачка, сыпался, как из воздуха нарождался, меленький редкий снежок, почти иней.

Солнце спряталось быстро, на дорогу вышли уже в темноте. Шатров не ставили, разместились у костров, огородившись с внешней, холодной стороны попонами, шатровыми полостями.

Бобер после ужина еще раз обошел лагерь, смотрел, как устроили коней, боялся застудить. Вернувшись к своему костру, он быстро устроился у самой попоны, наклонно на кольях натянутой для сбережения тепла, завернулся в куний плащ и успел уже задремать, когда из-за попоны протянулась чья-то рука, легонько ткнула его в бок:

— Проснись, воевода, дело есть.

— Кто тут? — Бобер стряхнул с себя сон.

— Узнаешь — не удивляйся, а главное — не ори, — и из-за попоны выползло укутанное по самое глаза в лисий мех чучело.

— Да кто?!..

— Я это, я, воевода, Ипатий.

— О, Господи! Каким тебя ветром?

— Да все тем же... Какие в Новогрудке дела — слыхал?

— Насчет княгини-то? Дошло до нас... Как же это случилось?

— Бог, Бог ее прибрал, воевода, не спрашивай ничего, а молись за упокой души, и еще молись, что все так удачно кончилось.

— Да я уж и так! Должник я перед тобой, отец Ипат, по гроб и за гробом.

— Не передо мной, а перед Ним!

— Хорошо, хорошо, перед Ним. Ну, а зачем ты сюда-то приперся? Увидит кто — еще пристукнет сгоряча.

— А я хочу с тобой наладиться. Вы, никак, на немца собрались?..

— Ты подурней ничего не выдумал?

— А что?

— Да ведь на немца!

— Ну и вот! Охота мне с ними поквитаться. За жену и за детишек.

— Давай в другой раз.

— Почему?!

— Почему, почему!.. По кочану! Немцы! Я никого из соседей не боюсь, а вот их опасаюсь. С ними всегда лоб в лоб, и чей лоб и зубы крепче! А ну как убьют меня? Обыкновенное дело. А ты туда же. А если обоих нас? Кто тогда Митю из болота вытащит?

Монах молчал.

— Молчишь? Вот и молчи! Сейчас же исчезни отсюда. Дождись результатов похода. Если меня убьют, Митю отведешь к отцу. И тогда там, у Кориата, попытайся при нем остаться.