Владимир Кожевников - Забытый. Литва

— Понимаю! Да я и раньше понимал.

— Разве мы хуже кого живем? А была бы у меня смердов куча, я бы уж посчитал, сколько они смогут прокормить, и весь прибыток — на войско! Вот бы уж поприсмирели у меня соседи-дружочки! Вот бы попритихли...

— Как у Македонского, — усмехается монах.

— А что? У Македонского небось воины в земле не ковырялись.

— И то!

— Дед, а вот эта война с Польшей... Небось много народу поляжет?

— Да поляжет, не без того... Но тут пусть Любарт с Олгердом думают. Мне о своих забота, мне своих побольше сберечь.

— Как же сберечь? От боя уклониться?

— Ты что?! Как же я от боя уклонюсь, сынок? Надо мной князь! И потом — на войне надо драться и побеждать, а не уклоняться и выжидать! Мне вас учить да гонять, чтоб ловчей были, неуязвимей. Вот и весь сказ!

— А Олгерд, ему о чем заботиться?

— Ему забота — поляков до битвы обхитрить. Там забот — о-е-ей! С союзниками попытаться рассорить, по очереди попробовать их разбить, не дать соединиться, перевес сил создать в нужное время в нужном месте, напугать или, наоборот, расхрабрить вовремя, чтобы вперед полез, да мало ли... Вот посмотришь весной, что начнется, сам поймешь. Главное же — Орден! Чтобы Орден не вмешался. Тут отец твой Олгерду главная подмога. Мастер он — с тупорылыми разговаривать. Видал?! Только из Москвы освободился, и сразу в Орден! И сидит там, И Орден молчит! Во-о... Для того и Олгерд Москве ничего не пожалел, а то, может, так бы до сих пор в Москве и маялся.

Монах разражается хохотом:

— Да уж если б его воля, он точно бы сейчас в Москве «маялся»! — Ну...

— Что — ну?! Ты вспомни, как он Москву расписывал, когда приехал о Митином сватовстве объявить.

— Да, хвалил.

— Мить, а что он тебе про невесту-то говорил? Долго чего-то, одному тебе...

— Да что... Говорил, что хорошая. Умненькая, добрая, несчастная. Сирота... Да ведь маленькая она еще совсем! Это сватовство, я думаю, так... блажь отцова. Когда еще она подрастет, и что за это время может случиться. Вон весной — война большая...

— Все в руках Божьих, — вздохнул монах, наливая себе из кувшина, — а весной, Бог даст, сладится.

Всю зиму и весну до половодья дела шли тихо, подспудно, во всяком случае — для «бобров» незаметно. Да и как из своего угла они могли вызнать о ходах Олгерда, планов которого действительно не знал никто. Олгерд же развернулся мощно по всем направлениям.

Главное — Орден. Кориат сидел там безвылазно. Олгерд гнал и гнал ему вести, невообразимую смесь правды и вымысла о Казимире, его договорах с чешскими Люксембургами и Луи Венгерским, намерениях укрепить союз с хунгарами и вместе двинуться на север. У Кориата все с пользой шло в дело, и к апрелю он почти убедил рыцарей, что Казимир в союзе с Луи Венгерским замыслил что-то против них.

Второе — Орда. Здесь вовсю трудились старшие Корнатовичи — Юрий, Константин и Александр. Разбитые в 49-м году Казимиром, но оставленные им на своих уделах с условием покорности польской короне, эти князья делали все от них зависящее, чтобы помочь Олгерду и избавиться от обременительной опеки Казимира. Они всю зиму уговаривали татар напасть на Польшу или хотя бы на Хунгарию, так как те заключили меж собой союз не только против Литвы, но и против Орды, и если их не предупредить, уже весной могут двинуться в степь. Татары колебались, но, кажется, верили. Действительно, куда мог быть направлен этот союз, кроме как на восток и юг.

Третье — Русь. Туда Олгерд почти не оглядывался. Мир с Москвой был прочен, а ее потуги усилить свое влияние в Смоленске и Дебрянске Олгерда мало волновали: и дебрянцы, и смоляне вели себя очень независимо, а в случае чего, Олгерд успел бы что-то предпринять.

И, наконец, сама Польша. Против нее Олгерд активно интриговал в Буде, пока, правда, безуспешно. А Любартовы послы всю зиму ругались в Холме с послами Казимира. Олгерд велел тянуть переговоры до весны, выдвигая все больше условий, а так как Польша ничего, конечно, не уступит, на полой воде прервать разговор и отозвать послов.

Одновременно нащупывалось самое слабое место поляков в захваченных у Литвы уделах. Таковым вырисовывался Белз.

Кейстут в великой тайне с февраля начал готовить свои полки к походу на юг. Базой похода стало Берестье. Тут сосредоточивались снаряжение, фураж, провиант. Сюда после половодья должны были подойти все Кейстутовы, а следом и Олгердовы полки. Любарту велено было подготовиться к удару на Белз.

В конце марта, когда уже крепко потянули весенние ветры, разбух снег и надулись водой долы и овраги, литовские послы окончательно рассорились с поляками и уехали из Холма. А через день после их отъезда Любарт двинул на юг владимирский полк и захватил слабо защищенный Белз.

* * *

Поляки, понимавшие, что Литва после их дерзких осенних набегов в долгу не останется, к летней кампании готовились серьезно. Хотя собственных сил у Казимира было много, он, и не без основания, требовал помощи и от хунгар. Договор, подписанный с ними в Буде, еще 4 апреля 1350 года, где Луи Венгерский обговаривал возможность выкупа у Казимира в будущем галицко-волынских земель за сто тысяч флоринов, подразумевал и общую их защиту.

Луи не отказывался, но и много дать боялся. Уже с осени до него стали доходить слухи о скверных намерениях татар. Орда не рассорилась, как он ожидал, с Литвой и вела себя непонятно. И не останется ли он голеньким перед степняками, отрядив свои войска Казимиру?

Рассчитывали, хитрили и выгадывали все. В результате в конце зимы в Польшу вернулся пятитысячный отряд хунгарской конницы под началом Иштвана Хегедюша. Больше Людовик выделить не хотел до тех пор, пока не прояснятся дела на границе с Ордой.

У Казимира своих войск для Литвы набиралось к 25 тысячам, и первоначально он планировал сосредоточить их в излучине Буга западнее Владимира Волынского и ударить на восток, захватить сначала Владимир, а потом обязательно Луцк, ибо Луцк был все-таки главной опорой Любарта и главным препятствием к покорению Волыни. Со взятием Луцка, считал Казимир, Любарт лишится всего, и тогда Волынь уже не сможет вырваться из-под власти Польши.

Однако взятием Белза литвины сильно подпортили ему настроение, так как польские войска еще не были сосредоточены и находились в разных местах в глубине страны.

Теперь их приходилось стягивать спешно и южнее намеченного, чтобы вернуть Белз и восстановить исходное, так сказать, состояние в противостоянии с Литвой.

Воевода Жигмонт, опять принявший общее командование, успел подтянуть к городку Белжец, в сорока верстах западнее Белза, хунгарскую конницу и около 20 тысяч (14 тыс. пехоты и 6 тыс. конницы) своих. Но тут ударило раннее половодье, и все увязло и остановилось в разливе рек.