Сергей Зотов - Страдающее Средневековье. Парадоксы христианской иконографии

В Средневековье не только дьявол, демоны и другие силы зла, но и сакральные фигуры самого высокого порядка порой представали в монструозном или полузверином обличье: тетраморфы, окружавшие престол Вседержителя, — с четырьмя головами на одном ангельском теле, пророк Моисей — с рогами, евангелисты и Христофор — со звериными ликами, а Иисус-Агнец — с множеством глаз и рогов. Эти «аномалии» не лишали их священного ореола, а, напротив, лишь подчеркивали их особый сверхъестественный статус.

На протяжении столетий в христианских текстах Иисус сравнивался с огромным количеством разных живых существ. Самые ранние из таких символов — это агнец и рыба. Позднее в богословских трактатах и бестиариях Христа уподобляют хищным и травоядным животным (льву, пантере, медведю, слону, верблюду, тельцу, оленю, зайцу, барану, выдре, козлу или даже ослу); птицам (орлу, пеликану, петуху, курице, сове, голубю, павлину, ласточке, лебедю, аисту); насекомым (скарабею, бабочке, мотыльку, стрекозе); рептилиям (змее); и мифическим созданиям (грифону, единорогу, гидре, сирене, птице-сироте, каладриусу, фениксу).

Средневековые бестиарии не были похожи на зоологические справочники. Их авторов интересовали не столько реальные повадки того или иного зверя, сколько его «духовные» свойства. Каждое из животных, будь то слон или саламандра, олицетворяло какие-либо добродетели или пороки, соотносилось с Богом или с дьяволом (либо, наоборот, Бог или дьявол соотносились с тем или иным животным). Например, Христа могли уподобить пантере, поскольку она, как считалось, испускала изо рта благоухание, привлекающее добычу, — точно так же Сын Божий привлекал паству проповедью. Выдра, которая ныряет в воду за рыбой, напоминала о сошествии Христа во ад. Подобно этому зверю, Христос, «ловец душ», ради спасения грешников спустился в мрачные глубины преисподней. Существовало поверье, что выдра обмазывается грязью, чтобы создать толстую корку-«доспех», а затем погружается под воду и там убивает крокодила, прогрызая его изнутри. Поскольку крокодил служил одним из главных символов Сатаны, победа выдры над этим чудовищем стала олицетворением победы Христа, который, посрамив дьявола, вывел из его царства ветхозаветных праведников.

Что важно, в бестиарной традиции и в других текстах, где звери использовались как символы, одно и то же животное могло наделяться противоположными характеристиками и соотноситься как с Сатаной, так и с Богом. Скажем, свирепый медведь традиционно обозначал силы зла и олицетворял вероломство. Однако благодаря сообщениям о том, что медведицы вылизывают якобы бесформенное потомство, чтобы «слепить» из него медвежат, он также стал соотноситься с Христом, ведь Спаситель при помощи языка проповеди исправлял «форму» грешников.

106. Псалтирь. Великобритания, ок. 1200–1225 гг. München. Bayerische Staatsbibliothek. Ms. Clm 835. Fol. 29

Львы с двух сторон баррикад. Христос — вслед за текстом 90-го псалма («на аспида и василиска наступишь; попирать будешь льва и дракона») — придавливает ногами дракона и льва, которые символизируют силы тьмы. Однако на льва-дьявола слева смотрит точно такой же лев, но уже с нимбом — он олицетворяет евангелиста Марка (см. ниже).

Ярче всего эта двойственность видна в образе льва — царственного, но опасного хищника (106). Иисуса уподобляли льву, поскольку этот зверь якобы заметает свои следы хвостом (так и Сын Божий скрывал свою божественную природу от дьявола) и спит с открытыми глазами (как Спаситель, который на кресте умер как человек, но как Бог не мог умереть и продолжал «бодрствовать» во гробе). Львята рождаются мертвыми и оживают лишь спустя три дня, когда львица на них дохнет, а лев на них рыкнет (точно так же и Христос на третий день воскрес из мертвых). Одновременно лев, конечно, был одним из главных символов Сатаны — ненасытного «хищника», который стремится «пожрать» души верных. Как у льва из пасти идет зловоние, так и дьявол неустанно изрыгает богохульства. Как лев во сне не закрывает глаз, так у нечистых духов глаза всегда открыты ко злу. Вслед за текстом 21-го псалма («спаси меня от пасти льва и от рогов единорогов…»), врагов Христовых постоянно сравнивали с рычащими львами, а во многих позднесредневековых сценах Страстей римляне и иудеи, которые издевались над Спасителем, изображались с лицами, похожими на львиные морды.

«Имя льва означает Господа, ибо „победил лев от колена Иудина“ (Откр. 5:5), и дьявола, ибо „попрал льва и дракона“ (Пс. 90:13). Научитесь правильно понимать, когда говорится фигурально; не думайте, что камень всегда обозначает Христа, если в одном месте говорится, что камень — это Христос (1 Кор. 10:4). Одно и то же может означать разное….».

Дракон, крокодил, змей и прочие рептилии в христианстве всегда ассоциировались с миром тьмы. Один из самых древних образов дьявола — змей-искуситель, соблазнивший Адама и Еву в Эдеме. На бесчисленных средневековых изображениях сам Христос, архангел Михаил или различные святые попирают змеев или драконов. Однако в некоторых контекстах змеи могли выступать и как божественный символ. Так, на иллюстрациях к раннесредневековым ирландским рукописям они, по некоторым гипотезам, олицетворяли не Сатану и грехопадение, а Христа и воскресение, поскольку, сбрасывая с себя старую шкуру, змея возрождается к новой жизни. В ветхозаветной Книге Чисел (21:6–9) рассказывается о том, как пророк Моисей спас свой народ от дождя из ядовитых змей, поместив на шест медного змия. В христианской традиции, которая толковала Ветхий Завет как провозвестие Нового, этот спасительный знак был интерпретирован как прообраз Распятия. Потому в средневековой иконографии сцены с медным змием и крестной смертью Христа часто идут бок о бок или вовсе совмещаются в одном изображении, а шест, на который был водружен медный змий, формой напоминает крест (107).

Самым главным зооморфным образом Христа был агнец — жертвенное животное, которое символизировало жертву, принесенную Сыном Божьим во спасение человечества. Агнцем Иисуса впервые назвал Иоанн Креститель: «Вот агнец Божий, который берет на себя грех мира» (Ин. 1:29). Христа-Агнца обычно изображали как кроткого зверя (часто он держит копытцем крест или хоругвь воскресения). Однако порой, стремясь подчеркнуть, что это не просто овечка, а олицетворение Бога, художники рисовали его человекоподобным: он мог быть женихом на свадьбе или даже сражался с врагами (108). На многих иллюстрациях к Апокалипсису (или другим сюжетам, посвященным концу времен), Агнец, в соответствии с текстом этого откровения, оказывается многоглазым и многорогим (109, 110). Так что визуально он не слишком сильно отличается от многоглавых или рогатых зверей («зверя, вышедшего из моря» и «зверя вышедшего из земли» с двумя «рогами, подобными агнчим»), в которых христианские толкователи видели указание на Антихриста и Лжепророка. Однако даже в таком обличье Агнец всегда остается благим: сакральная монструозность противопоставляется монструозности дьявольской.