Акрам Шарипов - Товарищ комбат

В эту ночь они поняли, что их связывает нечто большее, чем дружба. Надолго запомнился им этот парк, и теплые слова, которые они говорили друг другу, и та счастливая звезда, которая им светила!

Молодость брала свое. Здоровье Губкина шло на поправку. Осколок, оставшийся в груди, будто затаился и пока не беспокоил.

В госпитале время тянулось медленно, дни походили один на другой. В конце апреля установилась теплая солнечная погода. Однажды Губкин проснулся на рассвете, выглянул в окно. Над Неманом поднимался туман. Сквозь толщу тумана пробивались паровозные гудки, доносился стук колес. Эти звуки тревожили Георгия, вызывая смутное беспокойство.

После завтрака, по праву ходячих больных, Губкин вместе с Парскалом вышли из госпиталя и направились на станцию, глубоко вдыхая чистый, пахнущий весной воздух. Мимо них прогрохотал состав с пушками и автомашинами на платформах. Через полчаса у перрона остановился новый состав. На открытых платформах громоздились повозки, тюки сена. В товарных вагонах сидели солдаты. По всему чувствовалось, что едут бывалые фронтовики. У многих на груди сверкали ордена и медали. Губкину и Парскалу странной показалась переброска боевых частей с фронта в тыл. Попытались разузнать, куда следует эшелон, но никто толком ничего не сказал. Они уже собрались уходить, как вдруг чья-то тяжелая рука опустилась Губкину сзади на плечо. Вздрогнув от неожиданности, он резко повернулся. Перед ним стоял подполковник Владимиров, начальник оперативного отделения дивизии. Обрадованный встречей, тот потащил Георгия к стоявшему рядом пульмановскому вагону.

— Это же наша дивизия подошла! Не узнал? — возбужденно говорил Владимиров. — После тебя пополнение прибыло. Много новых солдат и офицеров.

Через открытую дверь пульмановского вагона Губкин увидел сидящего за столом Городовикова. Басан Бадьминович тоже увидел их. Не дожидаясь, пока опустят стремянку, он подошел к двери и спрыгнул на землю. В одно мгновение комбат оказался в железных объятиях комдива.

— Вот что, товарищ подполковник, — обратился генерал к Владимирову, когда улеглось волнение встречи, — мы отправляемся через двадцать минут, надо подумать насчет обеда и вызвать Костина. Они с Губкиным поедут со мной.

— Товарищ генерал, надо выписаться из госпиталя, иначе признают дезертиром, — растерянно проговорил Георгий Никитович.

— Капитан Парскал передаст от меня записку начальнику госпиталя.

Городовиков придирчиво осмотрел Губкина. Пуговицы у того были нечищены, китель и брюки порядком изношены. Басан Бадьминович сам всегда выглядел безукоризненно и от подчиненных требовал предельной опрятности и подтянутости. В пути он особенно следил за дисциплиной, требовал во всем поддерживать образцовый воинский порядок.

— Обмундирование получишь новое, — заключил Городовиков, — оденем тебя с иголочки. И никаких возражений. Комдив знает, что к чему! Позади штабных вагонов едет 294-й стрелковый полк, командование которым ты примешь на месте. А насчет здоровья не беспокойся: дорога дальняя, в пути долечим.

— Я солдат, товарищ генерал! — тихо сказал Губкин без особого энтузиазма. Настолько неожиданным было для него сообщение Городовикова, что даже не произвело на него особого впечатления. Но, спохватившись, он добавил: — Благодарю вас, товарищ генерал, за доверие.

— Мы должны были это сделать раньше, ты заслужил право командовать полком, так что меня не благодари и вообще никого не благодари.

К вагону торопливо подошел Костин.

— Товарищ генерал, по вашему приказанию… — начал было он, но Городовиков перебил:

— Посмотри, кто у нас в гостях! Твой новый комполка.

Костин крепко обнял Губкина.

— Товарищ капитан, пожалейте майора, он еще не вылечился! — Городовиков с улыбкой смотрел на старых фронтовых друзей.

Он пригласил обоих в вагон. На столе лежала развернутая карта Дальнего Востока.

— По всей вероятности, едем воевать с Японией, — озабоченно сказал он. — Пока все держится в строжайшей тайне, но надо ознакомиться с новым театром военных действий.

Через сутки подъехали к Москве. Эшелон остановился на Северном вокзале. Владимиров сообщил, что получена шифрограмма:

«Городовикову, Губкину и Костину задержаться в Москве, прибыть в Главное управление кадров для получения правительственных наград».

Комдива на перроне встречали жена, две дочери и дядя, генерал-полковник Ока Иванович Городовиков. Басан Бадьминович представил ему майора Губкина.

Георгий Никитович застенчиво протянул руку. Перед ним стоял легендарный герой гражданской войны. Губкин окончательно растерялся, когда Ока Иванович пригласил его к себе в гости, и, смущенный, стал ссылаться на то, что должен зайти к родственникам, хотя на самом деле родственников у него в Москве не было. Он только собирался навестить мать Музы.

Костин уговорил Губкина остановиться у него. Он жил в центре города, на Софийской набережной. Когда подошли к дому, Федор Алексеевич попросил Георгия подняться в двадцать четвертую квартиру, а сам побежал в магазин.

Дверь Губкину открыла миловидная женщина.

— Здравствуйте, Валентина Аркадьевна, — поклонился ей Георгий. — Моя фамилия Губкин.

— Вы, товарищ комбат?! — воскликнула она. — Муж писал о вас. — И тревожно-выжидательно взглянула на него, как бы спрашивая: «Не случилось ли чего с Федей?» — Что же мы стоим? Проходите, пожалуйста. Я сейчас что-нибудь приготовлю, накормлю вас с дороги.

— Ничего, не беспокойтесь.

— А у Федора Алексеевича все в порядке? — не выдержав, спросила Валентина Аркадьевна.

В это время снова раздался звонок, она распахнула дверь: на пороге стоял ее муж.

— А ну вас с такими шутками! — взмахнула она руками. — У меня прямо сердце схватило.

— Что ты, милая! — Костин обнял жену, осыпал ее лицо поцелуями.

После обеда Георгий Никитович поехал к матери Музы. Она встретила его как родного сына. Вечером, когда Губкин вернулся к Костину, Федор Алексеевич сообщил ему, что звонил Городовиков: завтра их приглашают в Кремль.

Утро 30 апреля выдалось по-весеннему солнечным, предпраздничным. Будущие кавалеры Золотой Звезды собрались в Георгиевском зале Кремля.

Горкин зачитал Указ Президиума Верховного Совета СССР, затем стал приглашать воинов к столу для вручения наград.

Когда Губкин услышал свою фамилию, сердце его заколотилось. Сдерживая волнение, он подошел к Михаилу Ивановичу Калинину. Председатель Президиума Верховного Совета вручил ему орден Ленина и Золотую Звезду Героя Советского Союза и сказал: