Акрам Шарипов - Товарищ комбат

— Поздравляю вас, товарищ Губкин, и желаю дальнейших успехов!

— Служу Советскому Союзу! — отчеканил Губкин и крепко пожал руку Калинина, позабыв о том, что был предупрежден: сильно не жать.

Золотую Звезду Героя получили также генерал-полковник Крылов, генерал-майор Городовиков и капитан Костин.

После вручения наград, распрощавшись с генералом Крыловым, Городовиков, Губкин и Костин вышли на набережную Москвы-реки. Трое военных, на груди которых сияли Золотые Звезды, медленно шли вдоль гранитного берега. Прохожие провожали их восхищенными взглядами.

Наутро колонны демонстрантов заполнили улицы и площади столицы. Всех, кто накануне был в Кремле, пригласили на трибуны Красной площади. Крылов, Городовиков, Губкин и Костин стояли по правую сторону от Мавзолея. На Красную площадь вступили участники первомайской демонстрации, заколыхалось море цветов…

А через день Губкин и Костин держали путь на Дальний Восток. Георгий возвращался туда, где начиналась его боевая юность и где ждали его новые бои…

В первый раз Губкин летел на самолете. В Новосибирск они прибыли на четыре часа раньше своего эшелона. До утра отдохнули. А потом Городовиков — «Неспокойное хозяйство», так они любя называли его, — пригласил их в свой мягкий вагон. Опять стали штудировать полевой устав, изучать особенности боевых действий в горно-лесистой местности. Усталости Георгий не чувствовал. Осколок в груди пока что не давал о себе знать.

С каждым днем поезд все ближе и ближе подходил к Благовещенску, родному городу Георгия Никитовича. Проницательный Городовиков заметил, что Губкин замкнулся, стал неразговорчивым.

Когда они остались после ужина вдвоем, Басан Бадьминович спросил:

— Ну как, самураи не снятся, Георгий Никитович?

— Пока нет, товарищ генерал. Да и не так уж страшен черт, как его малюют. — Губкин улыбнулся, но улыбка вышла невеселой.

— В последние дни, как я погляжу, тебе что-то плохо спится. Рассказал бы, что беспокоит, может, помогу.

Губкин и не думал скрывать свою беду. Ему самому давно хотелось посоветоваться с Городовиковым как со старшим товарищем и другом.

— Плохи мои дела, Басан Бадьминович!

— Если уж у тебя дела плохи, так у кого же они хороши? В двадцать пять лет Герой Советского Союза, принимаешь целый полк!

— Не служебные, семейные дела.

— Перемелется, все станет на свои места.

— Нет, мои дела уже не поправятся. Вот только сына и дочь жаль.

— Трудно что-либо советовать. Смотри, не наговорили бы понапрасну.

— Жена сама написала, что ушла к другому.

— Тогда, конечно, надо решиться. Чем скорее разрубишь узел, тем будет лучше для тебя и детей. А вообще-то решай сам. Тут никакие советчики не помогут. Если нужно, денька на два разрешу задержаться в Благовещенске…

Прошло почти четыре года, как Георгий оставил родные края. Сколько пережито за эти годы! Скольких боевых товарищей пришлось потерять! Вроде бы и научился владеть своими чувствами, но сейчас, подъезжая к дому, ничего не мог с собой поделать. Сердце разрывалось от горечи и обиды, нанесенной женой, от любви и жалости к детям…

Дома его не ждали. Правда, Асей владело какое-то неясное предчувствие. Утром она доставала из шкафа шляпу, и к ее ногам упала старая газета с портретом Георгия, которую когда-то ей принесла Алевтина. Газета расстроила ее, напомнив о муже. Она и раньше не раз думала, что война с немцами близится к концу и Георгий может вот-вот приехать. Только она боялась этой встречи и ловила себя на мысли, что Георгий не простит ей измену, что возврата к прошлому не будет. Это пугало и вызывало смятение. Вновь и вновь рассматривая фотографию Георгия на газетной полосе, она сознавала, что не имеет морального права гордиться геройством своего мужа. Она вчетверо свернула эту старую пожелтевшую газету, но в голове снова пронеслись мрачные мысли, перед которыми она была беззащитна. Никогда ей еще не приходилось так страдать… И безысходное отчаяние еще больше угнетало ее.

В этот вечер Ася, как обычно, накормила детей и уложила их спать. Сама посидела еще немного, штопая сыну штанишки. Муж был в отъезде, и за день Ася изрядно намаялась. Закончив со штопкой, она тоже легла спать. Только задремала, как услышала: в двери поворачивается ключ. А когда увидела, что кто-то вошел в комнату, окаменела от ужаса.

— Ну, здравствуй. Как дети? — услышала она знакомый голос и задрожала. Опомнившись, кинулась зажигать свет. Прижалась к стене.

— Дети спят, — ответила чуть слышно.

— Это вот детям, — Георгий положил на стол сверток.

В комнате все было разбросано; на вешалке, где раньше висела и его одежда, он разглядел шинель с погонами старшины интендантской службы. Мебель была расставлена по-новому. Лишь детские кроватки стояли на том же месте, где и раньше. На стене, над спящими детьми, он заметил незнакомую фотографию. Сверху вниз на Георгия смотрел с довольной улыбкой старшина, он будто говорил с ним взглядом, и в этом взгляде Губкин находил что-то неприятное. Вдруг неожиданно скрипнула половица, и Губкин сделал шаг назад. Тут взгляд его упал на тумбочку, и он увидел свою небольшую фотографию: он в гимнастерке с лейтенантскими знаками различия на петлицах. От времени она потускнела. Рядом, с другой пожелтевшей фотографии, на него лукаво смотрела Ася. И Губкину показалось, что она смотрит из другого мира, с которым его ничто уже не связывает.

Георгий в эти минуты, как никогда раньше, осознал, что у них с Асей ничего общего, кроме детей, нет. Но как быть с сынишкой и дочуркой? Принимать решение на самый трудный бой, казалось ему, было намного легче, чем ответить на этот, теперь уже главный в его жизни вопрос.

Притихшая Ася уловила его взгляд на фотографию, висевшую на стене, но ничего не сказала. Молчание прервал Георгий:

— Это он?

— Да, — тихо сказала Ася. Георгий впервые слышал такую робость в ее голосе.

Правда, вскоре растерянность ее исчезла. Она тревожно оглядела Георгия. В отсвете лампы на груди у Губкина блеснули Звезда Героя Советского Союза и множество орденов. У Аси на миг перехватило дыхание. И сам он показался ей каким-то другим: вроде стал выше, стройнее, мужественнее. «Променяла ястреба на кукушку», — обожгла ее горькая мысль. Ася бросилась к мужу и со слезами запричитала:

— Георгий, милый, прости, прости меня ради детей!

— О чем же ты думала раньше?

— Похоронная все подпутала. Лошадь на четырех ногах и то спотыкается! Ошиблась!..

— Ошибка ошибке рознь. Ты проявила жестокость к человеку, находившемуся рядом со смертью ради тебя и наших детей!

— Что делать, совершила необдуманный шаг.

— Думала, погиб? — Лицо Губкина скривилось от боли. — А я вот всем смертям назло выжил! — ожесточившись, произнес он. Отстранил ее и, плачущую, обессиленную, усадил на диван, а сам подошел к детям. Они безмятежно спали. Дочурка улыбалась во сне. У Георгия защемило сердце. Поцеловав спящих детей, молча взглянул на заплаканную Асю и вышел на улицу. Остановил первую попавшуюся машину, поехал к старшему брату. Встретили Георгия жена брата Анна Марковна, племянницы Вера и Зина; самого Михаила не было, он служил в Амурской военной флотилии. Проговорили до рассвета. Утром все отправились к жене брата Василия. Открыв дверь, Алевтина побледнела: настолько Георгий в военной форме был похож на Василия. Слезы невыплаканного до сих пор горя безудержно полились по ее щекам. Георгий подробно рассказал, как со своим батальоном ворвался в район Науместиса, как безуспешно искал могилу брата.