Дитлоф ван Вармело - В коммандо

Алкоголь – также хорошее противоядие 4, если принять его немедленно и в таком количестве, чтобы он ударил в голову. Я рекомендовал бы каждому всегда иметь небольшое количество бренди во время похода, если бы не знал, что некоторые используют даже комариный укус как оправдание, чтобы сделать глоточек, против чего я очень сильно возражаю.

Часто, нагружая мою лошадь, я думаю – может ли бедная скотина выразить желание сказать: «Это уже слишком!», и это напоминает мне о том, что нужно очень бояться перегрузить ее. Нельзя наполнять ранец жареной кукурузой для себя, в то время как торба бедной лошади остается пустой.

Не один военнопленный горько сожалел о том, что не придавал большого значения выносливости лошади. Однако, вернусь к своему рассказу.

Следующим утром лагерь должен был выступить в три часа, и, поскольку моя лошадь была в хорошем состоянии, владелец лошади, которая была оставлена сзади, попросил, чтобы я привел ее в лагерь. Он объяснил мне, где я ее найду, привязанную к дереву, примерно в получасе езды от лагеря. Поэтому я встал около двух часов ночи. По пути мы наткнулись на мула, который пасся, не подозревая об опасностях, ожидавших его в безлюдном бушвельде. Он доставил нам много неприятностей, не даваясь в руки и постоянно прячась за деревом, из-за чего мы потеряли много времени. На обратном пути, приближаясь к лагерю, мы услышали вой дикой собаки, животного, которого все боятся. Мы решили, что было бы очень интересно встретить это животное, которое в тот момент не вызывало у нас опасений. Но, когда мы достигли лагеря, где стояла только повозка, которой и предназначался убежавший мул, мы, к нашему большому удивлению, обнаружили, что оба белых и кафры бросили поиск мула из-за страха перед дикой собакой. Они окружили себя большим круглым костром. Дикая собака сама по себе безопасна, их сила, как и у хаки, в их количестве. Нам пришлось оставить больную лошадь, чтобы она могла присоединиться к быкам в бушвельде, пока не выздоровеет. После длинной, утомительной, но очень интересной поездки мы достигли Саби, где уже была расположена остальная часть лагеря. Саби – примерно такая же по размеру река, как и Крокодайл-Ривер, и окружающий ее пейзаж, состоявший из лесов, прерываемых долинами, составлял большой контраст с лежавшим позади нас монотонным бушвельдом. Мы пересекли голую пустыню и были теперь в местности, населенной кафрами. На следующий день лагерь переехал на другое место, в получасе пути, и оставался там в течение нескольких дней.

Ночью четверо из нас решили пойти половить угрей в озерце, где жили крокодилы, которое мы нашли неподалеку. Мы развели большой костер, чтобы приманить угрей, и, поскольку никто из нас не был большим любителем удить, костер мы сделали просто огромный, благо что дров вокруг хватало.

Было кое-что особенно притягательное в этих больших кострах в те тихие, темные ночи в дикой местности. Огонь бросал мрачные отблески на воду и вызывал жутковатое ощущение того, что крокодил поджидал нас в воде, а львы за нашими спинами прячутся за деревьями. Интересно, что они, должно быть, думали о нас?

Берег реки был приблизительно 6 футов высотой и не очень крутым. Мы развели костер на самом берегу. Я видел, что кто – то поднял огромную ветвь, прошел с ней к берегу и поставил свою левую ногу на землю. Тростник под ним расступился. То, что в свете костра казалось твердой землей, на деле оказалось кучей травы и тростника, и бедняга упал с высоты 6 футов, причем его падение было ускорено тяжелой веткой, которую он не выпустил из рук. На мгновение мы застыли в нерешительности. Прыгать за ним в пруд с крокодилами? Но он звал на помощь, и мы должны были действовать немедленно. К счастью, в таких случаях все действуют почти инстинктивно. Один из оставшихся скатился с берега с одной мыслью: «Лишь бы там не было еще одного крокодила!» Приземлившись на горизонтальную ветку, он протянул тонущему руку, кто-то еще схватил его за левую руку, и таким образом все были спасены. Если бы рядом был крокодил, он, вероятно, стал бы защищаться. Это странное двуногое животное, которое так странно и так решительно его атаковало, наверное, вызвало бы у него уважение.

Это происшествие положило конец нашей рыбалке. Мы поймали только одного угря – и одного человека.

Следующим утром был парад в честь президента Стейна. Его речь. обращенная к нам, была трогательна и четкой, и показала, что он верил в хорошее окончание войны, если бюргеры способны выстоять в такое трудное время, как сейчас. Сказал он также и о том, что должен скорее добраться до своих бюргеров, потому что боится, что враг делает все возможное, чтобы заставить их выступить против него. Все мы очень любили президента Стейна.

Во время путешествия через золотые прииски Селати, мимо Марьете-Ривер к Пилгримс-Рест мы пересекли самую крутую гору, которую я когда-либо видел. В каждый фургон запрягли двойную упряжку волов. Волов нам одолжили буры, которые там жили. Поднявшись на несколько шагов вверх, мы должны были подпирать камнями колеса фургонов, чтобы не дать им съехать вниз. Нашему небольшому отряду понадобился почти целый день, чтобы достигнуть плато. Оттуда открывался великолепный вид на бушвельд, оставшийся позади. Вдали виднелись горы Лобомбо на границе Трансвааля и португальской территории. Над плато прошли первые дожди, и зеленая трава радовала наши глаза. Лошади могли пастись, и скоро их шерсть должна была снова стать гладкой и блестящей.

От высокого плато мы спускались по «кочковатому» вельду, с оазисами здесь и там в пониженных местах, или долинах, или на вершине холма, к Пилгримс-Рест. Не доезжая нескольких миль до этого городка, мы миновали водопроводную станцию, которая обеспечивала поток воды под высоким напором для работы машин, промывавших золото с рудников. Там мы просто штурмовали магазины, которые пока еще хорошо снабжались всем необходимым, и закупили все, что было нам нужно для продолжения путешествия. После Пилгримс-Рест мы еще раз пересекли крутую гору по дороге, которая по высоте и протяженности не имеет себе равных. В окрестностях Охристада, маленького городка, который остался справа от нас, я спросил бурскую женщину, не делает ли лихорадка жизнь в этих местах невозможной, и услышал очень откровенный ответ: «Нет; в этом году лихорадка не была очень сильной. Все мы заболели, но никто из нас не умер».

Остальная часть нашей поездки на север Лиденбурга, по реке Спекструм, по Ватервалоп, по Стеенкампсбергу к Руссенекалю была очень утомительной. Необитаемый бушвельд был очень интересен, и там мы имели достаточные запасы, но бедное, лишенное благ цивилизации бурское население района Лиденбурга было неспособно снабдить нас припасами, недостаток которых мы начинали ощущать. Мы не могли купить даже кусок хлеба, и было очень неприятно во время войны встретить таких слабых и неэнергичных людей, какими они оказались. Мужчины почти все были дома, и казались трусливыми и не желающими сражаться.