Дитлоф ван Вармело - В коммандо

Враг не мог выдержать огонь, который мы открыли по нему, и должен был отступить от лагеря в направлении Коммандонека. Неизбежным последствием этого было то, что войска на западе, противостоявшие де ла Рею, должны были поспешно отступить, чтобы не быть отрезанными клином, который пробился к лагерю через горы. Они были далеко вне досягаемости наших пуль. Где были пушки де ла Рея и почему мы из не слышали, мне неизвестно. Не знаю я и того, почему генерал де Вет не отрезал врагу путь отступления на юго-восток. Они установили несколько орудий слева от нас, в долине, и отчаянно обстреливали наши позиции на горе, но без особого успеха. Снаряды из пом-пома с шипением пролетали над нами и мешали нам целиться.

Фургоны, которые были запряжены, ушли в направлении Коммандонека и остановились в долине на почтительном расстоянии от нас. Хотя лагерь, казалось, был почти покинут, ниже нас продолжалась непрерывная стрельба. Я не мог выяснить, откуда стреляют, пока внезапно не обнаружил несколько маленьких групп всадников, которые выскочили из-за небольшой рощи. Они были, во всей вероятности, оставлены там как прикрытие для фургонов. Мы сделали по ним несколько выстрелов, но не попали. Мы видели, что бюргеры де ла Рея захватил большое стадо рогатого скота.

В то время как мы с Малербом вели наблюдение из нашего временного укрепления и иногда делали несколько выстрелов, я обнаружил четыре или пять храбрых хаки, которые тащили то ли фургон с боеприпасами, то ли пушку – с такого расстояния было не видно. Мы стали стрелять по ним, поставив прицел на 800 метров, но не попали, потому что горизонтальное расстояние до лагеря было примерно 400 метров, и прицел надо было ставить на 600, но высота горы ввела нас в заблуждение. Вскоре к предполагаемому орудию прибыла упряжка мулов, и мы с Малербом отступили налево, чтобы найти укрытие получше. Как ни странно, но во время сражения каждому кажется, что именно он находится на самом опасном месте и все нацелено именно на него.

Мы должны были быть внимательными, чтобы не стрелять по своим, некоторые из которых были уже в лагере. Мой брат Малерб и я пошли в узкое ущелье, о котором я уже упомянул, после бесплодного поиска наших лошадей, которые были тем временем отведены к входу в ущелье, и я получил известие от моего брата, что наш храбрый генерал был ранен в ногу осколком снаряда. Во время поиска наших лошадей мы заметили длинное облако пыли в конце Кромриверсклофа, рядом с Буффельспрутом, которе двигалось из Растенбурга в направлении Коммандонека – очевидно, подкрепление для врага, но прибывшее слишком поздно.

Ватербергцы и заутпансбергцы, наименее дисциплинированные, спускались по ущелью в поисках добычи. Но крюгерсдорпцы, прежде печально известные своим поведением, теперь проявили себя наиболее дисциплинированными и не спускались прежде, чем все собрались. Ущелье было усеяно телами хаки, подошедшими в качестве подкрепления и безжалостно подстреленными бюргерами. Небольшой ручей был красен от крови, так, чтобы мы не могли даже утолить жажду. Некоторые из хаки упали с высоких утесов, где они должны были бы лежать непогребенными, как это было на Маюбе в 1881 году.

Мы вели наших лошадей к входу в ущелье, а затем поскакали в лагерь под гром канонады, потому что враг продолжал с большого расстояния обстреливать нас. Каждый был сам по себе, никакого командования не существовало. Каждый нагрузил свою лошадь тем, что смог добыть, и ни у кого не было мысли о преследовании врага. Враг не давал нам насладиться плодами победы и продолжал осыпать нас градом лиддита, что имело должный эффект, потому что буры не стали штурмовать позиции врага, но решили отойти в сторону своего лагеря на четверть мили, где можно было укрыться среди деревьев. Лагерь тем временем был подожжен, огонь охватил его и тысячи патронов начали взрываться.

После того, как мы напоили наших лошадей в соседнем ручье, было решено встать на привал. Но вскоре появился генерал де ла Рей, он ворвался в середину нашей группы, размахивая плетью и стал кричать – как нам не стыдно валяться здесь, вместо того, чтобы преследовать врага, развивая наш успех, ведь иначе враг будет жечь наши дома и издеваться над нашими женщинами и детьми. Один из наших капралов весьма непочтительно ответил де ла Рею, что он служит под командованием другого генерала и подчиняться ему не собирается. Де ла Рей подъехал к нему и нанес ему сильный удар плетью. Я подошел к генералу и сказал, что мы хотим сражаться, но только что спешились по приказу фельдкорнета. В гневе он замахнулся плетью, но, узнав меня, опустил ее. Если бы он ударил меня, то я оказался бы в положении голландских мастеровых, которые вспоминали о затрещинах, полученных ими от Петра Великого, когда тот строил корабли в Заандаме, и потом хвастались этим. После этого мы с генералом поехали в сожженный лагерь. Враг решил, что игра не стоит свеч, и решил сэкономить снаряды для более благоприятного случая.

Можно представить негодование де ла Рея, когда он увидел, что фургоны, продовольствие и боеприпасы были почти все сожжены. Он сказал нам, что боеприпасы и оружие требовались обеим сторонам. Генерал Бейерс, которого мы встретили там, извинился, объяснив, что он приказал сжечь только то, что нам не требовалось. Затем мы поехали к другим позициям, на противоположной стороне лагеря, но враг отступал в полном беспорядке, преследуемый бюргерами, которые там оказались.

Я не считаю себя вправе критиковать наших офицеров, которые управляли этим сражением. Но было видно, что была допущена большая ошибка. Мы за многое могли быть благодарны, но результат, возможно, мог быть куда благоприятнее. Целый лагерь со всей его артиллерией мог был бы быть захвачен с потерями, не превышающими восьмидесяти человек убитыми и ранеными.

Я не знаю, скольких потерял враг убитыми и ранеными. Если бы наша первая атака была проведена единодушно и неожиданно, то мы, возможно, легко сокрушили бы врага. Пленные, как обычно, притворились, что они знали все о наших планах, но почему же тогда их подкрепление пришло слишком поздно, или, скорее, почему оно не прибыло? Когда генерал де ла Рей организовывал нападение, и его инструкции должным образом выполнялись, бюргеры имели в него такую большую веру, несмотря на его тяжелый характер (или даже благодаря ему), что никогда не имели сомнений относительно его окончательного успеха.

Пленные были освобождены. В моем присутствии с ними всегда обращались хорошо, и я видел много пленных хаки, которые никогда не могли пожаловаться на дурное с ними обращение.

XII. День Паарденкрааля – Сражение во рву – Нападение на станцию Каалфонтейн

От Онуападнека наш лагерь отправился на ферму Риетфонтейн, рядом с Витватерсраньес, где мы 16 декабря отпраздновали День Паарденкрааля – при грустных обстоятельствах, увы!