Светлана Замлелова - Александр Алехин. Партия с судьбой

Он появился в Мадриде к концу турнира. Поздний приезд гроссмейстера сегодня толкуется разно. Одни исследователи связывают это опоздание с нежеланием Алехина больше участвовать в турнирах, связанных с нацистами — а в Мадриде он должен был играть как представитель Германии; немцы в те годы распространили слух, будто начало турнира Алехин пропустил из-за пребывания в психиатрической лечебнице, где проходил курс детоксикации в связи с алкоголизмом. М. Ди Агустин считает, что в Мадрид Алехин нарочно «приехал поздно, поступив точно так же, как недавно в Париже, где для него был организован сеанс одновременной игры в штаб-квартире немецкой армии». П. Моран также считает, что Алехин попросту бойкотировал турнир в Мадриде. Но, по Морану, бойкот получился каким-то странным — не принципиальным отказом поддерживать отношения с нацистами, а попыткой избежать репрессий. Моран предполагает, что если Алехин сыграл турнир и после этого не вернулся бы во Францию, немцы могли бы потребовать его экстрадиции. А так они расценили его задержку в Испании как попытку избежать репрессий за отсутствие на турнире. Предположение, надо сказать, слишком гипотетическое. Как и версия Д. Маркла, уверенного, что после Сталинграда Алехин ждал скорого краха Германии, а потому старался развязаться с немцами, которые, в свою очередь, перестали им интересоваться. Мог ли Алехин, не очень-то интересовавшийся политикой и не слишком-то разбиравшийся в военных премудростях, понять в 1943 г., что конец Германии близок? Вряд ли это похоже на правду. Скорее всего, он просто воспользовался первой же возможностью, чтобы из Испании или Португалии вновь попытаться получить визу в любую из стран американского континента.

Как бы то ни было, Алехин действительно не хотел возвращаться во Францию, при том, что в Испании, где он остался по окончании мадридского турнира, жизнь его протекала нелегко, поскольку добывать свой кусок хлеба становилось все труднее. Специально ради чемпиона мира в Испании было организовано несколько турниров, где он мог бы заработать. Кроме этого, он давал уроки испанскому вундеркинду А. Помару и почти постоянные сеансы одновременной игры. Испанские издатели, в том числе и М. Ди Агустин, помогли ему с изданием книг «На пути к высшим шахматным достижениям» и «Шахматное наследие». Одновременно Алехин был советником журнала «Ajedrez Espaсol». В апреле 1944 г. он провел матч с чемпионом Испании Р. Ардидом, выиграв со счетом 2 1/ 2: 1 1/ 2, в июле занял первое место в хихонском турнире. После этих соревнований организаторы пригласили Алехина провести несколько дней в Хихоне, взяв все расходы на себя. Это предложение позволило ему передохнуть перед новым марафоном одновременной игры.

1945 г. стал для непобедимого Александра Алехина последним годом активной шахматной игры и годом больших разочарований. В феврале — марте он играет и побеждает в Мадриде, в июле занимает третье место в Хихоне, в августе побеждает в Сабаделе, а чуть позже занимает второе место в Альмерии. Кстати, в 1989 г. в испанском журнале «Revista Internacional de Ajedrez» была опубликована беседа журналиста Х.О. де Эчагуена с кубинским шахматистом, международным мастером Ф. Х. Пересом. Перес тогда рассказал, что во время сабадельского турнира Алехин получил письмо, чрезвычайно его расстроившее. Гроссмейстер поделился с молодым тогда Пересом, что письмо от его жены — Грейс Висхар, уведомлявшей о разрыве отношений с мужем.

Победу над фашизмом он встретил в Испании. К этому времени шахматный король был одинок, беден и болен. Моран так описал его состояние: «Это были дни горечи, неуверенности, борьбы за существование и, возможно, даже голода. Дни, когда гостиничный счет угнетал его разум и дух. Что же удивительного, что он утратил свое прежнее достоинство и приходил просить о сеансах игры, а друзей умолял оплатить его счет. Не раз доводилось слышать от шахматистов: „Алехин обходится дороже любовницы“».

В сентябре 1945 г. Алехин снова выигрывает турнир — на сей раз в Мелилье, а ближе к Рождеству выступает в Касересе, уступив молодому португальцу Ф. Люпи, которому суждено было стать последним другом великого гроссмейстера. Турнир в Касересе тоже стал для Алехина последним.

Когда Люпи прибыл в Касерес в декабре 1945 г., Алехин поделился с ним, что получил из Лондона письмо от У. Хаттон-Уорда. В письме говорилось, что участие чемпиона мира в турнирах Лондона и Гастингса отменяется. Незадолго до этого письма Алехин получил от Британской шахматной федерации официальное приглашение играть в первых послевоенных турнирах, как вдруг приглашение было аннулировано. Организатор турнира объяснял, что американские шахматисты, а заодно с ними и М. Эйве, потребовали не пускать Алехина из-за его антисемитских статей и сотрудничества с немцами. В противном случае Эйве и К опригрозили отказаться от участия. «Это настоящий ультиматум, и он не может быть проигнорирован», — писал Хаттон-Уорд. Действительно, в октябре 1945 г. Американская шахматная федерация направила Хаттон-Уорду яростный протест против участия Алехина в британском турнире. Американцы грозили бойкотом всем соревнованиям с участием Алехина, а закоперщиками выступали Эйве, Денкер, Файн, упомянутые в злополучных статьях. Моран пишет, что Американская шахматная федерация заявила о несогласии оплачивать расходы на поездки игроков, не возражающих выступать на соревнованиях с участием Алехина.

Отказ стал для Алехина настоящим ударом, вызвавшим сердечный приступ. Гроссмейстер немедленно ответил организатору турнира в Британии, однако изменить ничего он не мог. Лондонский турнир проходил с 14-го по 26 января 1946 г. И все, что оставалось шахматному королю — попросить Люпи, участвовавшего в состязании, понаблюдать за известными игроками и попытаться выяснить, что происходит в шахматном мире. Люпи вспоминал впоследствии, что примерно за сутки до окончания турнира Эйве и Денкер созвали совещание по делу Алехина. Кроме двух этих активистов, в совещании участвовали сэр Дж. Томас, О. Бернштейн, С. Тартаковер, А. Медина, Дж. Абрахамс, Г. Стейнер и др. Собрание было довольно оживленным, и не все соглашались с позицией Эйве и Денкера. Ведь предлагалось заклеймить человека заочно, к тому же не за военные преступления, как могло бы показаться, а за профессиональную жизнь в условиях оккупации. Однако и Эйве, и Денкер вели себя спокойно и уверенно, сознавая всю ответственность, которую брали на себя. В конце концов решено было передать это дело ФИДЕ, а самому Алехину предложить явиться во Францию, чтобы дать все возможные объяснения в связи с выдвинутыми против него обвинениями. «Когда я вернулся в Лиссабон, — написал Люпи, — я увидел, что Алехин готов к такому поступку. Он немедленно запросил французскую визу. Но умер до того, как виза пришла».