Майкл Бэрьер - Уолт Дисней: человек-студия [litres]

Дело было не в новом здании, – менялась сама структура студии Диснея. Теперь здесь большое значение придавали иерархии. В старой студии на Хиперион-авеню людей оценивали по их отношению к работе, а в Бёрбэнке больше внимания обращали на личные автомобили и другие статусные вещи.

Один помощник аниматора вспоминал: «На студии Диснея ты чувствовал себя потерянным. Сидел на первом этаже в комнатенке, и никто не знал, кто ты и что ты делаешь. А ты не знал, что происходит наверху. Иногда ты попадал на второй этаж, но третий был не для простых смертных». По словам сценариста Карла Барка, «всех рассортировали и рассадили, как морских свинок, по отсекам, не более уютным, чем больничная палата. Группы, работавшие над разными мультфильмами, были оторваны друг от друга. Мы могли лишь тайком прошмыгнуть друг к другу, чтобы сделать ставки на ипподромные забеги».

На старой студии на Хиперион-авеню рисунками были залеплены все стены, у сотрудников появлялось особое отношение к рисунку: «Мы смотрели на него как на общение, как на выражение эмоций. И никто не видел в нем произведение искусства. Талант принимался за должное, никто особо не задумывался об этом». Художник Херберт Раймен из сценарной группы «Пиноккио» вспоминал: «Я выбивался из сил. Я старался нарисовать нечто прекрасное. Ну и, разумеется, мне говорили: “Нет, так не пойдет”. Эти рисунки отшвыривали, и они просто валялись на полу». Студию на Хиперион-авеню называли «фабрикой рисунка»: «Мы постоянно был взбудоражены. Что бы мы ни делали, мы делали впервые в истории. Это чрезвычайно заводило… – рассказывал один из сотрудников. – Всеобщее возбуждение, мы все соревновались друг с другом, все были молоды. Ходили на каждый балет, на каждый новый фильм. Хороший фильм мы могли посмотреть пять раз. Все на студии непрестанно учились. Там были натурщицы, и мы рисовали их каждый вечер… Все изучали актерскую игру Чарльза Лоутона. Мы старались понять картины Матисса и Пикассо, хотя бы это и не приносило ощутимых результатов. Дело не в том, что нас обязывали вести себя так, мы сами хотели этого».

Работой тогда были захвачены все, не только художники. Один из операторов вспоминал, что в конце 1930-х «нередко случалось снимать круглые сутки, по тридцать часов подряд. Нужен был только талон на обслуживание в одном старом кафе на бульваре Сансет на пятьдесят центов, и остальное нас не волновало».

Но с расширением дела сам Дисней отдалялся от своих сотрудников все дальше. Уже во время работы над «Белоснежкой» те, кого только что наняли, очень редко видели его самого. Дэн Нунен, в начале 1936 года трудившийся фазовщиком, а в итоге попавший в сценарную группу, занимавшуюся «Бемби», встречался с Уолтом всего «пару раз». Еще один человек, поступивший на студию в 1935 году, вспоминал: «Дисней был чем-то вроде фантома. Мы видели его проходящим мимо. Прошло много времени, прежде чем он уделил нам свое внимание». Норман Тейт нанялся к Диснею в июле 1936 года и был аниматором «Пиноккио» и «Фантазии». Но он не встречал Диснея и не разговаривал с ним, пока однажды они случайно не столкнулись на выходе из здания студии в Бёрбэнке, где-то летом 1940 года. Тогда Дисней показал Тейту сценарий фильма «Несговорчивый дракон» и спросил, доволен ли он едой, которую заказывали для работников студии.

К 1940 году у Диснея работало примерно 1200 человек, из них только половина занималась непосредственным производством мультфильмов. Многие едва знали Диснея, а он требовал от них верности и едва не монашеских обетов. В буклете для сотрудников в 1938 году говорилось: «Уолт Дисней полагает, что каждый, кто приходит работать на студию, готов сделать анимацию своим жизненным призванием».

На студии Дисней играл роль арбитра и редактора, – вспомним, что он называл это «координированием». Замысел фильма мог вызывать сколь угодно много вопросов. Но после того как Уолт засучивал рукава, то, что в итоге получалось, оказывалось более экономичным и впечатляющим, чем первоначально предложенная версия. Так, в «Пиноккио» он отбросил затянутое вступление, а в «Бемби» излишек диалогов.

«Он лично приносил очень много пользы, – сказал Карл Баркс о роли Диснея в обсуждении сюжета мультфильмов о Дональде Даке. – Что-то действительно обидное от него приходилось слышать крайне редко, что-то такое, что вызвало бы ощущение полного бессилия. Если он полностью переворачивал сюжет, он делал это достаточно деликатно. Когда он отвергал чью-нибудь идею, то говорил: “Ну, по-моему, лучше дать этому отлежаться”. И мы понимали, что на этой идее поставлен крест».

8 августа 1939 года Дисней просматривал материалы для мультфильма «Придорожный магазин Дональда» («Старый Макдональд Дак»). Он выбросил все, что назвал «старьем», он размышлял вслух и постепенно выстроил полноценный мюзикл на базе первоначального сюжета. Он был увлечен возможностями сценария: «Я бы хотел, чтобы мы вместе посидели и подумали, с чего должна начаться эта музыка».

«Музыка всегда попадает в точку, – сказал он. – Можно десять минут просто сидеть и смотреть на танцора-чечеточника… Или та старая шутка, которую мы использовали в одном фильме давным-давно, курица откладывает яйца под музыку – это дьявольски смешно». Он хватался за музыку, пытаясь вывести из затруднения сотрудников, не знающих, как взяться за короткометражку.

О привычке Диснея к сквернословию вспоминали все. Его самое частое восклицание «Вот дерьмо!» встречается в мемуарах и интервью, однако не в стенограммах совещаний. Вероятно, он умел сдерживать себя в присутствии женщин-стенографисток, иногда демонстративно просил прощения за то, что сказал «зад», бесконечными извинениями вгоняя девушку в краску. Вообще в некоторых отношениях Уолт отличался чопорностью, – например, сотрудники быстро поняли, что ему не нравятся шутки про секс.

Зато, как и в начале 20-х, он часто предлагал туалетные шутки. В мультфильме про Микки «Охота на лис» он придумал, что охотничьи собаки должны нырнуть и вынюхивать след под водой, так что видно только кончики хвостов. «Будет смешно, если все эти хвосты вдруг окажутся под одним и тем же деревом, а потом появится утенок и крикнет им, чтоб они не отвлекались». В 1937 году Уолт написал: «У наших работников, занятых производством фильмов, никогда и в мыслях не было ничего вульгарного, только юмористическая подача обычных ситуаций в преувеличенном виде. И, на мой взгляд, собаки, обнюхивающие деревья или пожарные краны, – это очень комично».

Сотрудник студии с 1929 года Джек Каттинг сказал: «Я бы назвал юмор Уолта деревенским, и он прекрасно чувствовал, что понравится среднему зрителю. У Дика Хьюмера и некоторых других было более утонченное чувство юмора, но Уолта это не устраивало: шутки должны были быть простыми. Он не подстраивался под других, но другим нужно было подстраиваться под него».