Сергей Шойгу - Про вчера [litres]

Все ожидания в дни чемпионата были направлены туда, на лёд чемпионата. Все знали, кто, как, с кем уже сыграл, ждали новых игр, собирались вместе. Что под руку попадалось, то и употребляли, что было, тем и отмечали, неважно – победу или проигрыш.

В это же время готовилась и сдача первой очереди завода, ко дню рождения Ленина, сверхсрочно. Ждали приезда огромного количества самых разных гостей. Но чемпионат мира психологически всё-таки был на первом месте.

Самое большое количество асфальта в Саяногорске было уложено возле центра, называвшегося «Комплекс иностранных специалистов». Специалистов было много – из Франции, Германии, Чехословакии. У каждого было своё направление работы – кто-то делал краны, кто-то делал фильтры, кто-то монтировал оборудование, кто-то принимал. Естественно, часть этих людей участвовала в чемпионате мира по хоккею. Заочно, в Сибири, в ранге болельщиков.

Это был 1985 год, один из немногих чемпионатов, когда сборная Советского Союза проиграла чемпионат мира чехам и канадцам.

Представьте город, где средний возраст был чуть старше тридцати лет. Город, где количество холостых граждан и гражданок было огромным – кто-то ещё не успел побывать в браке, а кто-то успел и, разочарованный, приехал один. Город с самым большим количеством матерей-одиночек, поскольку они приехали не только на стройку, но и найти своё счастье в какой-то мере. Жизнь в городе кипела в нескольких местах, одно из таких мест – тот самый «Комплекс иностранных специалистов». Там местные впервые услышали слово «боулинг», там было две или три дорожки. Впервые увидели бар с разнообразными напитками и коктейлями, причём это был музыкальный бар.

Нагрянул день финального матча. Чемпион – сборная Чехословакии. Естественно, все смотрели. Когда матч закончился, у всех наших было огромное желание на чём-то или на ком-то выместить всё, что они хотели сказать и нашим хоккеистам, и судьям, и вратарю лично. Хотя объективно играла сборная СССР довольно прилично. Когда много лет спустя я познакомился с участниками того матча, узнал, что были свои причины у проигрыша.

Повод выместить свою горечь не заставил себя ждать. Торжественно, с флагами специалисты, монтажники, наладчики из Чехословакии решили пройти демонстрацией по улицам, вокруг своего «центра». Навстречу им шла другая бригада – у кого-то дома вместе смотрели хоккей, так и вывалились на улицу, всем коллективом. И тут вдруг вот – та «труба», через которую можно выпустить весь свой пар негодования, горечь поражения на чемпионате мира.

До этого случая мы вместе работали, такая производственная дружба, ходили в этот диковинный музыкальный бар. Если ФРГ и Франция – это были империалисты, то чехи и словаки – почти наши.

Гоняли по Саяногорску чехословацких специалистов недолго, часа два или три, но гоняли по всему городу. Этим год и запомнился. Ярчайшее событие, которое повлекло за собой – в далёком сибирском городе – международные разбирательства. С участием правоохранительных органов, прибывшего консула Чехословакии, с долгими выяснениями и разъяснениями. Закончилось всё взаимными извинениями. И с той поры они в хоккей не выигрывали, а мы их не гоняли. До самого конца стройки. Пока они не уехали.

Вся жизнь тогда вращалась вокруг больших спортивных свершений и событий. Главным из которых был, как это ни странно, не футбол даже, а хоккей. И ещё фигурное катание. Я не был большим любителем, но все мы знали имена всех и вся. И кстати, была большая пропагандистская работа, когда великие спортсмены – и хоккеисты, и фигуристы, и шахматисты, три основные категории, – ездили по предприятиям, по стройкам, по Сибири. Рассказывали про свои победы, как это было, а люди на них смотрели, задавали разные вопросы. И это была обязанность спортсменов – встречаться и воодушевлять.

И когда я сегодня узнаю, что такая же обязанность записана в контракте у хоккеистов НХЛ, – меня это не очень-то и удивляет. У них есть автограф-сессии, когда они расписываются на своей форме, на бейсболках. А у нас это было тогда. И наши спортсмены ездили по металлургическим цехам, по колхозам и совхозам. Встречались с замечательными этими ребятами, юниорами из «Золотой шайбы».

А у нас всё время что-то запускалось, перекрывалось, река какая-нибудь, – и приезжало сразу много известных людей, от космонавтов и спортсменов до народных артистов и композиторов. Мы их всех знали и очень любили. Они, казалось, с одной стороны, очень близкие, а с другой – от них веяло величием. От Яна Френкеля того же, даже по его габаритам.

На наши стройки приезжали работать иностранцы. Сами по себе – люди своеобразные. Особенно те иностранцы, которые знали русский язык и только-только сталкивались с советской действительностью. Они задавали вопросы, которые тогда нам казались просто идиотскими.

Были японцы, и среди них своеобразный парень – всё время интересовался разными вещами. Тогда строили большой цех и монтировали японское оборудование. Как-то мы переезжали из одного цеха в другой на попутном ЗИЛке. А у японцев были велосипеды, они крутили педали и никак не могли понять, почему мы ездим на машине, это же так просто – сел и доехал.

Но надо понимать и вот ещё что – на этом же велосипеде тебе нужно было ехать домой. Если оставить его в цеху, можно многого недосчитаться, а то и всего велосипеда в целом. В то же время японец нас удивлял – вроде бы и не на машине, но везде на своём велосипеде успевал.

Однажды мы с ним сидели пили чай, и он на вполне сносном русском, хоть и с большим акцентом, говорит:

– Я-то видел, у вас большой план, личный план вашей бригады на соревнование. Там несколько пунктов написано, они меня невероятно заинтересовали! Например, написано, что вы обязуетесь экономить полторы тысячи штук кирпича. Это значит, что вы их не положите в стенку? Значит, стенка будет тоньше? Или ниже?

– Нет, мы будем класть чуть больше раствора, он будет как бы заменять кирпич – получится экономия.

– А в чём тогда смысл? Вы тратите меньше кирпичей, но делаете больше раствора.

Я начинаю говорить ему правду.

– Мы будем разгружать кирпич не просто вываливая из самосвала, в таком случае он обязательно побьётся и станет непригодным, мы будем разгружать его краном.

– Разве это экономия? Это технология. Здравый смысл.

Дальше он начинал мне объяснять то, что и так было понятно. Что делать так нельзя, что это бесхозяйственно и что у них так не поступают. Через несколько дней он принёс мне фотографии, показал, что у них, в Японии, кирпич вообще упакован в полиэтилен, каждый поддон обмотан. Лет через пятнадцать я это увидел своими глазами – у нас тоже стали привозить кирпич, упакованный в плёнку.