Татьяна Рыбакова - Счастливая ты, Таня!

Дэвид по компьютеру отбирает нужные книги. В основном это мемуары немецких генералов, переведенные на английский. Толю интересует 1943 год. Листают страницы, Дэвид переводит. «Это пропускай», — подгоняет его временами Рыбаков, выуживая из текста нужные ему куски.

У меня хранится исписанная убористым рыбаковским почерком целая тетрадь с выписками из тех книг. Еще в Москве Толя решил, что в новом романе покажет Отечественную войну как часть Второй мировой. Вот для чего и рвался он собрать в Нью-Йорке необходимый для работы материал.

Те два года в Батлер Холле вспоминаю с улыбкой: учусь жить в незнакомой стране.

Останавливаю такси — еду к Берте на радиостанцию «Свобода», где она работает. Дружим с ней с 1986 года, когда впервые прилетели в Америку, я о ней писала в той главе. Берта оставляет для нас сброшюрованные обзоры российских газет. Обратно собираюсь сесть на автобус, но не знаю, как дать знать водителю, что мне нужна остановка «Колумбийский университет». Оказывается, вдоль окон приклеена специальная черная лента. На нее надо нажать, и перед водителем сразу вспыхнет красное табло: «Требуется остановка». Вот и все.

Горничная Эмма открывает своим ключом дверь нашей квартиры — уборка и смена белья включены в ежемесячную оплату. Здоровается со мной, что-то говорит о погоде. Одно слово не знаю, протягиваю ей словарь: «Покажи, что это значит». Тычет мне в него пальцем, смеется, читаю: «Ветрено». Опять что-то говорит. «Не понимаю», — произношу по-английски. Она открывает шкаф, где висят наши пальто, достает шарф, обматывает мне его вокруг шеи. Ясно: надо надеть шарф, перед тем как выйти на улицу.

Прохожу мимо маленького магазина в подвальчике, возле ступенек лежит толстый бумажник. Кто-то потерял. Спускаюсь по лестнице, кладу его перед продавцом. Как сказать «нашла» — знаю, но, видимо, путаю время и говорю «нахожу». Он смотрит на меня недоуменно — не понимает, чего я от него хочу. Оставляю на прилавке бумажник и скорей от позора выбегаю на улицу. Дома открываю словарь: действительно, перепутала время. Когда начинаешь изучать язык, постоянно путаешь не только времена, но и слова. Помню, как в Москве нас пригласили в «Современник» на премьеру пьесы Войновича «Шапка средней пушистости». Мы сидим в середине ряда, слева от нас — пара американцев. Привстаем, чтобы пропустить их после антракта, американка смотрит на меня: «Здравствуйте!» Я, конечно, отвечаю, хотя мы явно не знакомы. Через несколько минут поворачивается ко мне: «Простите, я хотела сказать „спасибо“». Так и я несу неизвестно что.

Из газеты «Новое русское слово» черпаю много важных сведений: самая полезная рыба — лосось, в ее жире есть витамин, которого больше нет нигде. Дэвид (тоже Дэвид) — главный человек в рыбном отделе магазина «Университетская еда» — удивляется: почему все лосось да лосось, показывает мне на форель, предлагая купить. Берта учит: «Когда будешь зажаривать форель в духовке, клади в брюшко несколько веточек петрушки». — «Спасибо, учту».

Через улицу от нашего дома — институт Гарримана. Там прекрасная русская библиотека, Толя и туда ходит почти ежедневно. Библиотекарь Галина Рапопорт подбирает нужные ему книги. «Я хочу, чтобы ты с ней познакомилась, — просит Толя, — очень милая женщина, в Риге была журналисткой». Знакомимся, болтаем о том о сем… «Если у вас будут какие-то трудности, — говорит Галина, — тут же мне звоните». А Рыбаков в это время перерисовывает из энциклопедии карту Курской дуги, где шла самая кровопролитная битва в 1943 году и где по сюжету погибнут Саша и Варя, главные герои «Арбатской» трилогии, и будут похоронены в одной могиле.

Сотрудники фонда Сороса помогают мне купить переносной компьютер. Привозят домой и принтер: «Начинайте работать».

Первым моим учителем был шестнадцатилетний сын Нины Буис — Саша. Завела блокнот, написала: «Урок Саши». Теперь знаю, как включать компьютер, как выключать, как сохранять текст и т. д. Саша немного говорит по-русски, потом неожиданно переходит на английский, потому путаюсь — не совсем уразумела, как исправлять ошибки, как делать абзацы, т. е. самое элементарное. И тут, слава богу, прилетает к нам повидаться «Святое семейство», как называет Ирочкину семью Толя. Включаем компьютер, мальчишки становятся по обе стороны от меня. Учат меня тому, чего я раньше понять не смогла. Все, я на коне! Но особенно надеюсь на урок своего зятя. Однако он суров: «Татьяна Марковна, вы уже знаете необходимое, поиграйте дальше сами, пробуйте, это будет полезно для вас». Но я пока обхожусь уроками двенадцатилетнего Дани и девятилетнего Темы. Набираю тезисы докладов Рыбакова — для тех самых лекций в Колумбийском университете и институте Гарримана.

Напечатала, сохранила и тут думаю: «Дай я все-таки воспользуюсь советом Саши». Нажимаю одну клавишу, другую, в результате загоняю набранный текст неизвестно куда и не могу его вытащить обратно. А я уже разорвала за ненадобностью Толин рукописный текст и по неопытности не отпечатала его на принтере.

Звоню Галине Рапопорт. Она пользуется той же программой, что и я. Дома по вечерам переводит на русский с английского труды по теософии Елены Блаватской.

— Галя, милая, выручайте! — прошу ее. — Я не понимаю, что я сделала.

Она приходит после работы, сидит у меня в комнате два часа — ничего не получается и у нее. Звонит мужу: «Миша, приезжай, я не могу справиться». Миша, бывший актер и режиссер в Риге, получивший в Нью-Йорке образование программиста, вице-президент одной из крупных фармацевтических фирм, тоже сидит за моим компьютером не менее часа, наконец зовет меня: «Все в порядке! Вот ваш текст!»

О, счастье! Ставлю на стол коньяк, готовлю салат, раскладываю по тарелкам того же отварного лосося. Так мы обрастаем в Нью-Йорке новыми друзьями.

Мы идем с Ниной Буис по тропинке, усаженной цветами. От ее дачи до дома, который нам сдали на один летний месяц, десять минут хода.

Поселок называется Гилго-Бич. С одной стороны — океан, куда ходим ранним утром, с другой — тихий залив, где плаваем по вечерам. Вызываем к себе детей. Саша может побыть в Гилго не больше недели, а Ира с мальчишками поживут с нами, пока мы не вернемся в Нью-Йорк. Весело живем, учим детей разыгрывать шарады. Даня — режиссер, Тема — исполнитель.

Чем еще был хорош тот дом — открытая терраса делила его на две половины. В меньшей, которую сразу забрал себе Толя, спальня с ванной комнатой и маленький кабинет, где стоит письменный стол и на комоде старый черно-белый телевизор. Начались передачи Олимпийских игр из Мадрида, и Толя, работая, держит его включенным: любит спорт, к тому же в юности сам играл в футбол и, мне кажется, даже брал уроки бокса.