Денис Ахапкин - Иосиф Бродский и Анна Ахматова. В глухонемой вселенной

При этом, как замечает Анатолий Найман, «у Ахматовой нет стихов, посвященных Бродскому. „Последней розе“ предпослана строчка из его стихотворения, но эпиграф, как известно, не посвящение. Единственное основание считать посвященным четверостишие „О своем…“ добыто, насколько я понимаю, из книги „Рассказы о Анне Ахматовой“, где автор [ сам Найман — Д. А.] очень осторожно говорит, что оно с самого начала ассоциировалось у него с Бродским из-за „золотого клейма неудачи“ — рыжих его волос» [196] Найман А. Г. Великая душа // Октябрь, 1997. № 8. C. 3–4. .

Обратимся к стихотворениям Бродского, прямо посвященным Ахматовой и прочитанным ей. Самое известное из них — «Закричат и захлопочут петухи…».

Сам Бродский замечал: «Единственное, что я про это стихотворение помню, так это то, что я его дописывал в спешке. Найман и я, мы ехали к Анне Андреевне в Комарово из Ленинграда. И нам надо было нестись на вокзал, чтобы успеть на электричку. Спешку эту я запомнил, не знаю, почему. Не понимаю, почему такие вещи запоминаются <���…> Начало у стихотворения беспомощное — не то чтобы беспомощное, но слишком там много экспрессионизма ненужного. А конец хороший. Более или менее подлинная метафизика» [197] Волков C. М. Диалоги с Иосифом Бродским. .

Бродский не включал его в свои поэтические книги, хотя стихотворение дважды было опубликовано в зарубежной периодике — один раз в «Гранях» (№ 72, 1969), второй раз в «Новом русском слове» (9 июня 1972 года — через несколько дней после отъезда автора из СССР). Возможно, это связано с теми же причинами, по которым он не хотел переиздавать другие свои ранние стихи.

В начале стихотворения действительно много от юношеского, романтического периода Бродского, к которому он не любил возвращаться (но который, впрочем, предпочитают многие поклонники его поэзии). Метафорические клише (такие, как повторенный в другом стихотворении того же года «лошадиный изумруд» для описания глаз лошади), обыгрывание названия Марсова поля, когда неуклюжее «марсовое» указывает не только на место в Ленинграде, но, в духе фантастической литературы, на что-то космическое и инопланетное («тени яйцевидных кораблей»).

Грохочущие по проспекту сапоги отсылают к популярной в 1950-е годы песне Булата Окуджавы («Вы слышите, грохочут сапоги…»), да и вообще в стихотворении еще отсутствует та исключительная выверенность каждого слова, которая отличает зрелого Бродского. При этом хорошо уже видно стремление выстраивать анафорическую связь между строфами, в результате которой две первых строфы, словно передающие ритм колес пригородной электрички, создают своеобразный калейдоскоп звуков и света [198] Shohl M. The Independent Turn in Soviet-Era Russian Poetry: How Dmitry Bobyshev, Joseph Brodsky, Anatoly Naiman and Evgeny Rein Became the ‘Avvakumites’ of Leningrad. New York: Columbia University, 2011. C. 218. .

Есть здесь и та особенность, которая станет характерна для его стихов, адресованных поэтам, живым или умершим. Бродский почти всегда в таких случаях включает в свой текст образы или строки, взятые из поэзии адресата: вот и здесь строчка по отечеству без памятника Вам недвусмысленно указывает на соответствующее место из «Реквиема»: а если когда-нибудь в этой стране / Воздвигнуть задумают памятник мне…

Кроме того, как уже замечали, можно увидеть отсылку к пушкиноведческим штудиям Ахматовой уже в первой строчке — в образе петухов. Первая работа Ахматовой о Пушкине была посвящена именно «Сказке о золотом петушке» [199] Там же. .

Третья строфа стихотворения Бродского содержит возможную отсылку к «Поэме без героя»:

В сочетании с «загустевшим воздухом» в последней строфе эти строки недвусмысленно отсылают к стихотворению Николая Клюева, посвященному Ахматовой:

Ахматова взяла эти клюевские строки в качестве эпиграфа к одной из частей «Поэмы без героя», существенно трансформировав их: «… жасминный куст / где Данте шел и воздух пуст» [200] О возможных причинах этой трансформации и смысловом механизме, управляющем ею, см.: Цивьян Т. В. Семиотические путешествия. C. 193–195. .

Сам Бродский объяснял появление яйцевидных кораблей еще одной причиной. Р. Д. Тименчик пишет: «В 1971 году я спросил у Бродского о мотивах этого стихотворения. Он сказал, что его волновало, как уберечь персонально Ахматову от будущей ядерной войны» [201] Тименчик Р. Д. Трилистник юбилейный с субботним приложением // На рубеже двух столетий: Сборник в честь 60-летия Александра Васильевича Лаврова. М.: Новое литературное обозрение, 2009. C. 722. . В воспоминаниях Анатолия Наймана это беспокойство также отражено, он пишет, что после ссылки Бродский, «освободившись, приехал в Комарово и немедленно стал копать под Будкой бомбоубежище для Ахматовой. Придя из леса, я застал его уже по плечи в яме, а ее у окна, улыбающейся, но немного растерянной: „Он говорит, что на случай атомной бомбардировки“. В ее словах слышался вопрос — я ответил: „У него диплом спеца по противоатомной защите“» [202] Найман А. Г. Рассказы о Анне Ахматовой. C. 211. .

«Более или менее подлинная метафизика» в стихотворении «Закричат и захлопочут петухи», о которой говорит Бродский, предвосхищает последнюю часть «Большой элегии Джону Донну». Ахматова напрямую говорит с Богом, сохраняющим в загустевшем воздухе «плоть душ» — совсем как в девизе над воротами Шереметевского дворца: Deus Conservat Omnia [203] Бог сохраняет всё ( лат. ). :

Кстати, когда-то Борис Эйхенбаум отметил, что Ахматова ввела в поэзию разговорный союз только [204] Эйхенбаум Б. М. Анна Ахматова. Опыт анализа. C. 18. , Бродский не только подмечает это и вкладывает этот союз в прямую речь героини стихотворения, но и сам идет по стопам Ахматовой. Ср. «Гость», «Шествие» и другие его ранние стихи.

В стихотворении устанавливается связь между прошлым, настоящим и будущим, которая гарантирована присутствием поэта — Анны Ахматовой. Марсово поле, на которое она приходит «одинешенька-одна», «как бывало и не раз» подчеркивает связь с Петроградом / Ленинградом первых послереволюционных лет, когда Ахматова жила в непосредственной близости от этого места. Кроме того, Марсово поле — место действия четвертой главы «Поэмы без героя», обозначенное как: «Угол Марсова поля. Дом, построенный в начале XIX века братьями Адамини. В него будет прямое попадание авиабомбы в 1942 году. Горит высокий костер. Слышны удары колокольного звона от Спаса на Крови. На поле за метелью призрак дворцового бала» [205] Ахматова А. А. Поэма без героя. C. 49. :