Гунта Страутмане - XX век: прожитое и пережитое. История жизни историка, профессора Петра Крупникова, рассказанная им самим

17 июня 1940 года я, как обычно, работал в «Универсале». Вошла очередная покупательница и сказала, что на привокзальной площади видела русский танк. Около пяти часов я по бульвару Райниса прошел туда, посмотреть. В то время на улице Марияс и на привокзальной площади, выглядевшей совершенно иначе, чем теперь, было много магазинов, предлагавших широкий выбор товаров жителям села, иностранцам, прибывшим и отъезжающим. Я увидел, как подростки швыряют камни в магазинные витрины; какой-то мальчишка громко хвастался: «У меня уже шестая!». Сегодня я сравнил бы поведение толпы вечером 17 июня 1940 года с беспорядками на Домской площади 13 января 2009 года [66] Речь о массовых беспорядках на Домской площади в Риге в январе 2009 года, вызванных экономическим кризисом. Митинг, на который по призыву профсоюзов и оппозиции собралось от 10 до 20 тысяч человек, сначала носил мирный характер, затем перерос в беспорядки у здания Сейма. Полиция арестовала тогда 137 человек, позднее представших перед судом. . С одной стороны, там были левонастроенные граждане, с другой – просто хулиганы, готовые крушить все подряд. Я повернулся и пошел прочь, мне битье стекол не по вкусу. В Старом городе я видел Улманиса, он ехал в открытой машине и махал рукой с зажатой в ней кепкой. Видно было, что он хочет успокоить взволнованную публику. Я слышал и его речь: на территорию Латвии входит дружественная армия. Сказанное им людей успокоило. Я могу сказать это с уверенностью, поскольку наш книжный антиквариат в то время напоминал небольшой политический клуб, где свои суждения высказывали самые разные люди.

Нужно принять во внимание невероятное, чисто азиатское коварство, с каким все было разыграно. Вначале был предложен всего лишь договор о военных базах СССР в Балтии. Даже Черчилль приветствовал этот шаг: вопрос стоял о создании восточного фронта против Гитлера. Латвия никого не интересует, борьба идет между мощными державами. С советской стороны дано обещание не вмешиваться во внутренние дела Латвии, и оно поначалу свято соблюдается.

Все высшее командование Латвийской армии составляли бывшие царские офицеры, русский язык им был ближе немецкого. Я говорил с генералом Отто Удентиньшем, когда мы в пятидесятых годах ежедневно виделись в диетической столовой на углу улиц Стучкас и Кирова (теперь Тербатас и Элизабетес). Он вспоминал: «В то время в штабе все шло как обычно. Как-то генерал Балодис сказал: когда начнется война с немцами, – а она неизбежна, – мы будем воевать вместе с русскими, но не под русскими».

Когда советские войска пересекли границу Латвии, военный министр Беркис послал навстречу командующему Белорусским военным округом Павлову генерала Удентиньша – подписать конвенцию с латышской стороны. Павлов удивился: «Какие конвенции? У меня уже есть приказ – батальон в Талсы, в Виндаву (Вентспилс) – два батальона. О чем тут еще говорить?». В конце концов какую-то бумагу подписали, так сказать – если уж вам это так нужно, нате!

Есть такая книга – «Кадет, огонь!», автор Павилс Кланс. Там описаны события 17 июня: кадеты, воспитанники Латвийской военной школы, не могут понять, что происходит. Красная Армия вошла на территорию Латвии, а мобилизация не объявлена и в школе все идет так, словно ничего не случилось. Но кадетов учили защищать Латвию с оружием в руках. Им столько раз твердили о подвигах, о славных битвах, о мужестве защитников родины. Один кадет восклицает: «Зачем же все это было нужно? Все эти парады, знамена, награды? Все – псу под хвост?!».

Никакого и тем более военного сотрудничества между странами Балтии не было. Каждая страна действовала на особицу. Улманисом двигала мысль, что необходимо сохранить живую силу страны – людей, что война была бы гибельной для народа. Нужно сказать, летом 1940 года сопротивление и в самом деле было бы уже бесполезным. Противодействие было возможным скорее осенью 1939 года, когда за спиной латышских солдат еще не было советских военных баз.

Сегодня принято ссылаться на пример Финляндии, выстоявшей в Зимней войне [67] Зимняя война (фин. Talvisota) – советско-финская война, длившаяся с 30 ноября 1939-го по 13 марта 1940 года. . Однако нужно понимать, что в случае Балтии такой исход был сомнителен. В Финляндии между озерами и морем на узкой полосе земли была построена линия Маннергейма [68] Линия Маннергейма – комплекс оборонительных сооружений на Карельском перешейке. . От нее дальше на Север начинаются непроходимые болота. Я говорил и с немцами, и с русскими, которые сражались в этих самых болотах, – там погибло множество народу. Танкам в той местности негде было развернуться. Географическое положение Финляндии совершенно иное, чем наше.

20 июня было образовано новое правительство. И притом какое! Знаменитый писатель – Вилис Лацис, два генерала Латвийской армии [69] В Народное правительство Латвии 1940 года входил только один генерал, Роберт Дамбитис. Под вторым генералом, возможно, подразумевается Роберт Клявиньш (1884–1941), ставший командиром корпуса в Балтийском военном округе и генерал-лейтенантом Красной Армии. Расстрелян в Москве в 1941 году. . Один из которых, Роберт Дамбитис, – латышский воин номер один, ведь это он 17 ноября 1918 года, накануне провозглашения независимости передал свое воинское подразделение в распоряжение республики. О событиях 1940 года он потом рассказывал: мне обещали свободную, дружественную Советскому Союзу Латвию без Улманиса. Я подумал – почему бы и нет?

В правительство вошел и профессор, микробиолог Август Кирхенштейн, после революции Пятого года работавший в Швейцарии, в Цюрихе, в годы Первой мировой войны ведавший ветеринарной службой Сербской армии, затем вернувшийся в Латвию, – немного чудаковатый, правда, но чего еще ждать от профессора. При этом в правительстве не было ни одного коммуниста! Послы Латвии в зарубежных странах (в Англии и США) не протестовали, так как снаружи это вовсе не выглядело ликвидацией государства. Подчеркивалось, что передача дел от министров прежнего правительства к вновь назначенным должна происходить в обычном порядке.

Розы преподнесли как уходящим, так и новым членам кабинета. Ну да, в правительство пришли новые люди, но это подавалось как смена команды, а не всей системы.

Насколько наивные представления царили даже в самых высоких эшелонах власти, можно судить по такому эпизоду. Товарищем министра внутренних дел – начальником Политуправления стал Викентий Казимирович Латковский. Он был потом моим соседом на улице Деглава, и я не раз говорил с ним. Латковский оставил также свои воспоминания, позже переданные в архив.

Так вот, когда Латковский принял дела в должности начальника Политуправления, прежний руководитель этой политической полиции Фридрихсон, известный своим непримиримым отношением к коммунистам, продолжал ходить на службу. И первым его подарком новой власти было имя провокатора – Курлиса. Первый секретарь комсомола Латвии, член бюро компартии одновременно работал на Политуправление. В коммунистическом подполье он уже был под подозрением, но тут Фридрихсон его выдал, и Курлиса арестовали. Латковский недоумевал – с чего это Фридрихсон так охотно пошел на сотрудничество? Но его предшественник объяснил: «Я чиновник, служащий Латвийскому государству. Пришло новое правительство, что ж – я буду честно работать на него». При этом он, разумеется, не мог предположить, что уже вскоре умрет в архангельской тюрьме.