Гунта Страутмане - XX век: прожитое и пережитое. История жизни историка, профессора Петра Крупникова, рассказанная им самим

Приходилось быть внимательным. Приходит человек, называет свое имя, и по всему видно – уверен, этого достаточно, никакие пояснения не нужны. А я его не знаю. Мне нужно в ходе разговора тактично выяснить, с кем я имею дело. И он рассказывает – в таком- то фильме будет его новая песня, а другая, уже ставшая популярной, очень понравилась там, наверху… И я уже знаю, что, во-первых, к нам в Бюро пришел композитор-песенник, во-вторых, как вскоре выясняется, действительно довольно известный.

Однажды в бюро зашел невысокий мужчина с отчетливой военной выправкой. Ему могло быть где-то около семидесяти. Мне когда-то рассказывали, что революционеры-подпольщики узнавали переодетого жандармского полковника именно по выправке: грудь вперед, живот втянут; такое невозможно скрыть. Наш гость сказал: «Я могу читать лекции о русских полководцах – Суворове, Кутузове. О писателях – Пушкине, Лермонтове, Некрасове…».

По заведенному у нас порядку будущий лектор должен был заполнить анкету, и решение принималось уже после этого. Биографии попадались необыкновенно сложные, и если я не знал, как поступить, то обращался к Мозерту.

На другой день посетитель принес заполненную анкету, протянул мне. Сел и ухмыляется. Я читаю. Борис Александрович Энгельгардт. Год рождения сейчас точно не вспомню, кажется, 1877. Родители: отец – артиллерийский генерал, мать – домохозяйка. Образование: Пажеский корпус, Юнкерское училище, Академия Генерального штаба. Пребывание заграницей: все страны Европы за исключением Албании, Норвегии, Португалии и пары микрогосударств. Был в Китае, Японии и в нескольких французских и английских колониях в Азии. Участие в выборных органах власти? (Подразумевались, конечно, советские выборные органы). Энгельгардт написал: депутат Четвертой Государственной Думы. Следующий вопрос: принимал ли участие в армиях или бандах, выступавших против советской власти? Ответ: был заместителем начальника Отдела пропаганды и агитации в армии Деникина. В двадцатые годы – шофер такси в Париже, затем инструктор по верховой езде в Клубе офицеров довоенной Латвии. В 1940 году арестован и сослан в Среднюю Азию. Вернувшись, работал в метеорологической службе переводчиком с английского, французского и немецкого языков. В настоящее время – начальник программы ипподрома.

Я поднял глаза от анкеты. Энгельгардт спросил: «Как, молодой человек, у вас не горят пальцы, держащие эту анкету?» – «Нет. Но теперь мне нужно идти к начальству».

Я пошел к Мозерту, который, как оказалось, кое-что знал о моем госте. Оказывается, после освобождения из ссылки по пути в Латвию Энгельгардт навестил старого друга, графа Игнатьева, с которым вместе они камер-пажами несли шлейф императрицы Марии Федоровны во время коронации Николая II. Игнатьев в 1937 году из парижской эмиграции вернулся в Советскую Россию, успел стать генерал-лейтенантом Красной Армии и заместителем начальника военных учебных заведений.

Когда Игнатьев, открыв дверь, увидел своего старого товарища, он радостно воскликнул: «Наконец-то свиделись, за это надо выпить!». Ответ Энгельгардта я приведу, может быть не дословно, избегая слов покрепче, но смысл был такой: негодяй, из-за тебя мне пришлось столько вынести! Дело в том, что в своих мемуарах, опубликованных огромным тиражом, Игнатьев приписал Энгельгардту слова, которых тот не говорил.

Граф хлопнул себя по лбу: «Верно! Это сказал не ты, а атаман Богаевский! Бога ради, прости, я, конечно же, виноват, что тебе пришлось из-за этого пострадать».

Я выслушал рассказ Мозерта и сказал с огорчением: «Вот дурак! Вернулся бы вовремя, как Игнатьев, глядишь, тоже носил бы генеральские погоны». Мозерт был очень крупным, тип крепкого, сильного латыша, волосы совершенно белые, огромные очки в роговой оправе. Он медленно встал, распрямился, сдвинул очки повыше и сказал: «В данное время в этом кабинете я вижу только одного дурака, и зовут его Крупников. Да появись этот Энгельгардт в московском Чека, когда там работал я и другие латыши, ему была бы крышка!».

Мозерт все-таки решил позвонить МГБ [121] МГБ – Министерство государственной безопасности, так с 1946 по 1953 год называлась советская служба безопасности, в просторечии по-прежнему Чека – печально известная массовыми репрессиями первых советских лет Чрезвычайная комиссия. Здесь – шутливая расшифровка сокращения МГБ по инициалам руководящей дамы. . Так звали в определенном кругу Милду Генриховну Буш, заведующую отделом культуры ЦК партии. Это была активная участница Октябрьской революции. Позднее, в пятидесятые годы одно время она возглавляла Главное управление по делам искусств Министерства культуры. Нужно сказать, соответствующее образование у МГБ имелось – она закончила факультет литературы и искусства Московского университета. Действовала она с размахом. Занимая названные должности, на годы вперед планировала: в этом сезоне в театрах поставим столько-то западной, столько-то русской и латышской классики, столько-то новых современных пьес.

Итак, Мозерт позвонил Милде Буш: «У нас тут сложный случай – предложил свои услуги лекционному бюро такой Энгельгардт…».

Но МГБ прервала его на полуслове: «Что? Энгельгардт? Ни в коем случае!».

Однако это было время, когда, хотя Сталин был еще жив, на местах некоторые должности занимали старые большевики, люди, с которыми можно было разговаривать. Я взял все бумаги Энгельгардта, попросил Милду Буш выписать мне пропуск и пошел к ней в ЦК. Я сказал: «Милда Генриховна, я с ним долго беседовал. Он полностью изменился, стал другим человеком. Знаете, что он мне сказал? «В 1917 году мы считали, что Россия погибла. Но то, что Сталин воплотил нашу мечту, что русский, советский флаг развевался над Берлином, Веной и Будапештом, меня совершенно примирило с советской властью».

Однако Буш оставалась непреклонной. «Крупников, если завтра будут мои похороны и послезавтра на мое место поставят кого- то другого, идите к нему. Может быть, он даст вам разрешение, я – нет!» Я не унимался: «А можно спросить – почему?» – «Потому что я воевала на Южном фронте против Деникина. Поэтому. И больше не спрашивайте меня ни о чем».

После этого я собрал все свои бумаги, поблагодарил за откровенность, распрощался и ушел. Я должен был понять, что Деникин был главным врагом красных латышских стрелков, разгромивших его под Кромами.

Я порасспросил об Энгельгардте людей и узнал, например, что у него нет пенсии. В то время мы регулярно читали лекции и в Театре драмы [122] МГБ – Министерство государственной безопасности, так с 1946 по 1953 год называлась советская служба безопасности, в просторечии по-прежнему Чека – печально известная массовыми репрессиями первых советских лет Чрезвычайная комиссия. Здесь – шутливая расшифровка сокращения МГБ по инициалам руководящей дамы. , и в театре Дайлес – о международном положении и не только; скажем, готовились специальные сообщения, тематически связанные с готовящимися премьерами. К примеру, в театре ставят «Марию Стюарт» Шиллера, и меня зовут рассказать актерам о той эпохе.