Гунта Страутмане - XX век: прожитое и пережитое. История жизни историка, профессора Петра Крупникова, рассказанная им самим

Как это происходило? Мы сбрасывались по рублю на печенье, кофе, бокал вина. Носитель новейшей информации делился ею. Существовал строгий уговор: мы открыто говорим обо всем, что у нас на уме, но сказанное не должно выходить за пределы помещения. Были ведь вещи, о которых мы не могли писать, говорить на лекциях. Но и эта скромная возможность поделиться мыслями и новостями была точно глоток свежего воздуха в моменты, когда казалось – дышать уже совершенно нечем. То было одно из немногих мест, где цензуры не существовало.

Когда в лучший мир отправился и Черненко, наверху, казалось, поняли, что так продолжаться не может, – нужен все-таки Генеральный секретарь помоложе. Этот пост страстно хотел заполучить абсолютно коррумпированный Первый секретарь Московского горкома партии, но его как-то уговорили отказаться от этих претензий в пользу Горбачева. Он и «хозяин Ленинграда» Романов оказались в сухом остатке.

О Горбачеве у нас в Латвии уже было некоторое представление. Когда Александр Никонов, которого обвинили чуть ли не в латышском национализме, вынужден был покинуть Латвию, он отправился на Ставрополье и там задержался надолго. Вскоре он близко сошелся с заведующим сельскохозяйственным отделом обкома партии Михаилом Горбачевым, и вместе они внесли немало новшеств в тамошнюю практику – например, проводили партийные пленумы на селе, прямо в хозяйствах… Приезжая иногда в Латвию, Никонов нам рассказывал о Горбачеве с симпатией. Во-первых, этот человек говорит не по бумажке (остальные способны были лишь зачитать с трибуны готовый текст). Он свободно излагает свои мысли, у него есть идеи. Второе: премьер-министр Англии Маргарет Тэтчер, встретившись с Горбачевым, сказала, что с этим человеком можно вести дела. Академик Георгий Арбатов, бывший советником по международным вопросам всех первых и генеральных секретарей партии, рассказывал: весть о назначении Горбачева на самый высокий пост он получил, сидя в самолете вместе с группой очень известных в стране людей; всем им «стало легче на душе» при этом известии.

Итак, к власти пришел Горбачев, и перемены не заставили себя ждать. Для начала он очистил Политбюро от своих противников. Первым вылетел Григорий Романов. Кое-кого шокировало, что новый Генеральный секретарь так бесцеремонно вывел из состава Политбюро своего недавнего конкурента. Но большинству это скорее понравилось. Уже в первый год Горбачев сменил 60 процентов первых секретарей обкомов и 40 процентов первых секретарей республиканских центральных комитетов. Такая стремительность казалась довольно опрометчивой. С ним ведь могло случиться то же, что с Хрущевым: Центральный комитет, убедившись предварительно, что на его стороне армия и силовые структуры, вполне мог созвать Пленум и отправить в отставку самого Горбачева.

Произвести чистку в армии новому лидеру несколько позже помог немецкий летчик, беспрепятственно долетевший до Москвы; молодой нахал, как выразился Горбачев, «приземлился чуть ли не на моем письменном столе» [161] Матиас Руст 28 мая 1987 года, совершив перелет из Гамбурга через Хельсинки в Москву, не замеченный противовоздушной обороной, приземлился на Красной площади. . Это событие Горбачев использовал, чтобы основательно проредить ряды генералов. Правда, вновь назначенные военачальники оказались не намного лучше прежних.

В обиходе появились новые слова и выражения. В 1986 году Горбачев обмолвился, что «без малой революции у нас ничего не выйдет».

По вечерам, когда я гулял перед отходом ко сну и встречал горожан, точно так же вышедших на прогулку, с некоторыми из них случалось разговориться. Один отставной полковник сердито сказал тогда: «Какие еще нужны революции? Порядок нам нужен! Не революции, а порядок!». Но было и много таких, кто радовался предстоящим крутым переменам.

На XXVII съезде партии в 1986 году прозвучало еще одно слово, употребленное, как многие думали, впервые. Но это было не так. В России оно было в ходу в середине XIX века, когда после удушающего тридцатилетнего правления Николая I на трон взошел император Александр II. Слово это было гласность, и употребляли его в связи с начавшейся судебной реформой, смягчением цензуры и новым законом о печати. И вот теперь, в восьмидесятые годы XX века это же слово неожиданно обрело широчайшую популярность, притом его без перевода понимали и люди, говорившие и читавшие на других языках.

Осенью того же 1986 года свершилась еще одна «малая революция»: на выборах всех уровней были выдвинуты альтернативные кандидаты. До этого в Советском Союзе на всех выборах, от сельсовета до Верховного Совета СССР, голосовали по спискам, в которых для любой выборной должности был предусмотрен лишь один кандидат. Недаром в народе ходил анекдот: когда прошли первые выборы по-советски? Ответ: когда Господь Бог вынул у заснувшего Адама ребро, сотворил из него Еву и сказал проснувшемуся Адаму: «Теперь ты можешь выбрать себе жену!»

«Малые революции» начались также в искусстве, литературе. Огромный резонанс вызвала кинокартина Тенгиза Абуладзе «Покаяние». Мне лично этот фильм как произведение искусства не слишком понравился, но нельзя отрицать, что он пробуждал мысли и чувства, никак не совместимые с прежним порядком.

На Пленуме КПСС 1987 года было решено, что на ответственные должности можно назначать и беспартийных. Это оживило конкуренцию, да и ситуацию в целом. Хотя Коммунистическая партия Советского Союза насчитывала миллионы членов, большинство населения составляли все же беспартийные, и среди них хватало умных, талантливых и деятельных людей. Было сказано также, что в обществе не должно оставаться зон, недоступных для критики. Это означало, что критика теперь может быть обращена не только сверху вниз, но и снизу вверх, что совсем недавно было непредставимо.

Сегодня даже мы, участники тех событий, с трудом понимаем, что именно во всем этом нас так бесконечно волновало. Каждая новость вызывала споры, восторги одних, возмущение других, зрело предчувствие еще бо́льших, неизбежных перемен.

В 1987 году из различных мест ссылки или заключения были разом освобождены 140 диссидентов, в том числе отбывавший ссылку в Горьком академик Андрей Сахаров.

Наконец-то вышел в свет роман Василия Гроссмана «Жизнь и судьба». Книга была закончена уже давно, ее автор умер в 1964 году.

Гроссман был известный советский писатель, и когда он попытался издать книгу во времена Хрущева, его вызвал к себе член Политбюро Михаил Суслов. «Не беспокойтесь, роман будет издан, – сказал он автору. – Примерно через триста лет, но не раньше, в этом вы можете быть уверены». Гроссман посмел в известной степени сравнить в своем романе большевизм и национал-социализм. Даже намека на такое сопоставление было достаточно, чтобы книгу арестовали и запретили на те самые «триста лет».