Александр Николаев - Так это было

— Где Соболев, я вас спрашиваю? — повторил он, сверля меня маленькими прищуренными глазками.

Я спокойно ответил, что не знаю о его местонахождении, но, наверное, он пошел провожать свою девицу. В это время к нам подошел Мадьянов.

Он доложил командиру, что повозка готова.

— Хорошо, — сказал тот, подумав. — Поедете вот с ним (он указал на меня) и отыщете Соболева. Мы с ним поговорим! — закончил он угрожающе.

Вдвоем с Мадьяновым мы направились в сторону Величей. Не проехав и километра, встретили Соболева. Он шел понуро, часто останавливаясь и заглядывая в кусты.

— Что ты ищешь здесь? — поинтересовался я, когда повозка остановилась рядом с ним. — Потерял свою Дульцинею?

Соболев обвел нас обоих покрасневшими глазами.

— Автомат мой не нашли? — спросил он глухим голосом.

Теперь была понятна причина его задержки. Оказывается, проснувшись утром, он обнаружил пропажу оружия. Вместе с Катей (так звали ту розовощекую девицу) они перерыли весь дом и даже поссорились, но автомата не нашли.

— А ты не останавливался где-нибудь по дороге? — хитро улыбаясь, спросил Мадьянов.

— Искал и там, — махнул безнадежно рукою Соболев, усаживаясь в телегу.

Я сказал, что автомат мог украсть кто-нибудь из партизан. Такие случаи были особенно часты здесь, где гарнизон состоял из разных отрядов.

— Не помнишь, когда вы уходили из клуба, — автомат был с тобою?

Ответа не последовало.

На узкой просеке мы повернули лошадь и поехали обратно. Потеря оружия считалась в отряде тяжелым преступлением. Соболева мне сейчас было жалко. Такая оплошность грозила ему серьезными последствиями. Конечно, с командной должности его снимут. В лучшем случае, могут дать задание — добыть автомат. Но может кончиться и хуже.

Молча мы въехали в село. Судя по сновавшим на улицах партизанам, там чувствовалось некоторое оживление. Новый начальник гарнизона (эту новость мне сообщил Мадьянов), по-видимому, наводил порядок. Он стоял сейчас у клуба и, заметив нашу подводу, ждал нашего приближения. Спрыгнув с телеги и доложив ему об исполнении приказа, я попросил у начальника дальнейших распоряжений.

— Можете идти отдыхать, — ответил он, глядя через мое плечо на подходившего Соболева. — Сменой постов я займусь сам.

После суточного отсутствия я вернулся в свою пристройку и уснул, как убитый.

Атака немцев началась в самое неурочное время. Случилось это часа в три пополудни. Усталый, я спал непробудно. Снилась мне когда-то застигнувшая меня в степи гроза. Я убегал от неё, но ноги бессильно подкашивались. Вдруг гром ударил так сильно, что я проснулся. Тотчас же слух мой прорезали пулеметная очередь и ружейные выстрелы. Схватив винтовку, я выскочил во двор. Инстинктивно, хотя в этом уже не было необходимости, выстрелил в воздух, поднимая тревогу. Около школы одна за другой разорвались несколько мин. Переждав разрывы за домом, я бросился было по направлению к насыпи, но навстречу мне уже мчался Вишняк, держа обеими руками пулемет. Я пытался его остановить, но он, охваченный страхом, продолжал бежать к мельнице.

Как выяснилось после, Вишняк уснул после обеда. Возможно, он надеялся на выставленный на дороге пост, не зная, что пост по приказанию нового начальника снят, и полицаи незаметно приблизились почти к самой насыпи. Кто-то из них бросил гранату. Ошарашенный её разрывом, Вишняк не сделал ни одного выстрела. Он схватил пулемет и бросился наутек. Теперь он мчался «быстрее лани». Впереди него разорвалась мина. Вишняк шарахнулся вправо.

Пристроившись за развалинами дома, я вогнал в ствол очередной патрон и посмотрел в сторону насыпи. Через проход, пригибаясь к земле, пробегали полицаи. Они залегли за сложенными бревнами на огородах и открыли по нам стрельбу. Все наше начальство куда-то исчезло. Изредка я замечал отдельных партизан, пробиравшихся перебежками в сторону ручья, за которым в отдалении начинался лес. Я последовал их примеру, но в ручье нога моя запуталась не то в затонувшей коряге, не то в корнях дерева. Я не мог её вытащить. А над головой свистели пули. Совсем поблизости разорвалась мина. Я был в отчаянье, но вдруг чья-то сильная рука рванула меня так, что, оставив ботинок и ободрав ногу, я вылетел на противоположный берег. Я не поверил своим глазам: рядом со мной на земле лежал улыбающийся Соболев. Он не рассчитал силы и упал, потеряв равновесие. И вовремя: осколки следующей мины зловеще прошипели над нашими головами.

Я не успел его поблагодарить за помощь.

— Давай, к лесу, — бросил он и быстро пополз, скрываясь в густой ржи.

Выстрелы прекратились, но голоса слышались совсем близко. Насмотревшись на полицаев в брянском лагере, я ненавидел их больше, чем немцев. Чувствуя их приближение, я решил обороняться. Нажал крючок, но выстрела не последовало. Вероятно, в стволе оказался испорченный патрон. Попытался его извлечь, но не смог. Шомпол потерялся, наверное, во время переправы через ручей.

Вдруг позади меня, там, где утром находился пост, сухо ухнула противотанковая пушка. Тотчас с крыши мельницы повалил дым. Пушка ударила еще несколько раз. Потом послышались голоса. Приподняв голову, я увидел наступавших немцев. Теперь путь к лесу был нам отрезан. Поднявшись во весь рост, пренебрегая всякой осторожностью, Соболев побежал правее к дороге, которая шла между мельницей и лесом.

Соболева убили на моих глазах. Ему что-то закричали, но он продолжал бежать, не оглядываясь. Грохнуло одновременно несколько выстрелов, и он упал, точно споткнувшись, и уже не поднялся.

Я встал во весь рост, уверенный, что и меня застрелят. Во время боя я и не заметил, что со времени атаки прошло уже много времени — солнце клонилось к закату. Я стоял один среди ржаного поля, залитого прощальными лучами. Ко мне приближалась цепь наступавших. Уже четыре дула винтовок угрожающе смотрели на меня. Еще миг и все будет кончено… В последнем молниеносном усилии я обратился ко Всевышнему, и в этом хаосе, которым объята была тогда земля, Господь услышал мою молитву: меня не застрелили.

Потрясенный смертью Соболева и своим спасением, безучастно глядя на окружавших меня солдат, я отдал им винтовку и патроны. Подталкивая прикладами, меня погнали к лесу. Я не задавался вопросом, почему эти немцы так хорошо говорят по-русски. Не замечал я, как от моих брюк отрезали пуговицы, чтобы не убежал. Я с любопытством рассматривал людей в немецкой форме с красными петлицами.