Александр Николаев - Так это было

Подобная теория, помимо воли Аркадия Васильева, нисколько не обеляет сталинскую диктатуру. Если принять во внимание, что в разного рода воинских формированиях (несмотря на огромную смертность в лагерях военнопленных) сражалось на стороне немцев более миллиона советских людей — то каков же был размах террора? Ведь не следует забывать, что большинство членов семей репрессированных (особенно, раскулаченных) разделило судьбу своих родителей. Да и среди выживших не всякому удалось попасть в плен или остаться на оккупированной территории по очень простой причине.

В предвоенный период в воинских документах детей репрессированных (в эту категорию входили и люди, родители или родственники которых во время гражданской войны сражались на стороне белых, зеленых и других повстанческих отрядов) стояли две роковые буквы: Р. Б. (рабочий батальон). В плену людей подобной категории находилось очень мало.

Среди множества военнослужащих РОА я знал лишь одного, который питал лютую ненависть к коммунистам. Он не скрывал что отправил на тот свет уже около десятка партийцев и что счет его еще не закончен.

Во время раскулачивания на глазах у этого человека (связанного) несколько местных активистов изнасиловали его жену. Всю семью загнали ночью в товарные вагоны для отправки в Сибирь. Жена при первой возможности бросилась под поезд. Его родители и четверо детей, где-то в глухой тайге, в районе Бийска, умерли от голода и холода.

Пусть каждый, кто может себя представить в положении этого человека, бросит в него камень!

Таким образом, объяснение Освободительного движения только участием людей, обиженных советской властью, является легендой из области — «ах, оставьте ваши глупости!» Да, были отдельные лица, которых советская власть коснулась когтями сильнее, чем других. У таких обычно отсутствовала иллюзия относительно благополучного возвращения домой, если Сталин выиграет войну. Такие или сражались до последнего патрона или так или иначе выходили из игры, когда уже никакой надежды на создание действительно Освободительной армии не оставалось.

Причисление же советской пропагандой уголовного элемента к этому делу — сплошная ложь. Как правило, большинство уголовников особенной храбростью никогда не отличалось и рисковать жизнью охотников среди них было очень мало. Иногда такие люди состояли в полиции, где больше было возможности грабить и укрывать или сплавлять награбленное.

Засланные на Запад, особенно с «третьей волной», или завербованные на месте среди эмиграции агенты КГБ для проведения «идеологической диверсии» оснащены уже новой официальной версией, которая вызвана необходимостью.

В самом деле, причислять к Освободительному движению людей, обиженных советской властью, — значит, в некоторой степени, признавать наличие коммунистической тирании. На первых порах кремлевские мудрецы весь сталинский и досталинский террор втиснули было в трехзначную формулу: «нарушение революционной законности». Такая щедрость показалась им слишком расточительной и формула, как «шагреневая кожа», постепенно сократилась. Как гоголевские персонажи, хлопнув ладонью себя по лбу, они подумали: «Зачем отсылать на суд истории преступления коммунистической власти, когда одним словом „нет“ можно отправить в небытие многомиллионные жертвы, страдания народа, искалеченную судьбу многих поколений?»

Специалисты «идеологической диверсии» в своих «сочинениях» трактуют уже новую тактику своих хозяев, заимствованную в прошлом столетии у Достоевского:

«Лги и не сознавайся и ты непобедим».

Вследствие этого их литературные потуги не обоснованы никакими документальными данными, но заключаются лишь в повторении установленных лозунгов. Стоит ли утруждать себя поисками объективности, глотать архивную пыль?

По установке вышестоящего начальства Власовское движение (они его не называют освободительным) чекистские щелкоперы объясняют отчаянным положением части войск, преданных и брошенных (врагами народа, конечно!) на произвол судьбы, оказавшихся перед выбором: или голодная смерть или хоть какое-то существование…

Что ж, были и такие, хотя у многих из этой категории вместе с исчезнувшим голодом осыпалась, и шелуха советской пропаганды и многие из таких оставались в добровольческих формированиях или до конца войны, или до второй половины 1943 года, когда началось бегство немецких войск, а надежды на создание РОА рассеялись. Большинство же вступали в ряды Освободительного движения не из-за густой баланды. Характерным примером являлись хотя бы остатки армии генерала Белова, заброшенной в тыл немцам зимою 1942 года. Эти люди еще не были истощены лагерями. Тем не менее, многие из них влились в батальоны «Березина», «Днепр», «Припять» и другие подобные формирования.

В том, что люди рвались на борьбу против тирании, нет ничего удивительного. Месть, как и ненависть, как и любовь, — вполне естественное проявление человеческих чувств.

В бобруйском лагере военнопленных № 2, где находилось осенью 1941 года 18 000 военнопленных (комендант лагеря полковник Регер, заместитель — Карл Лангут, «Д. Н.» 1–80), в ночь на 7 ноября 1941 г. немцы устроили пожар, чтобы уничтожить пленных, для переброски которых в Германию представитель штаба по делам пленных полковник Штурм отказался дать транспорт. По выгнанным из казарм пленным немцы открыли огонь из пулеметов. Погибло около пяти тысяч человек. И все-таки, многие из уцелевших после «Варфоломеевской ночи» вступили потом в добровольческие формирования.

Время от времени (иногда утром, иногда — после обеда) в расположение Восточного полка вступала колонна оборванных измученных людей, часто в деревянных колодках на босу ногу. После санобработки им выдавали белье, поношенную, но чистую форму. Понемногу откармливали. Пищу давали не Бог знает какую, но лучше лагерной баланды. А главное — люди чувствовали себя более свободными, без глумления полицаев и презрительного отношения немцев.

Новоприбывших разбивали по ротам и взводам. Командному составу после некоторой проверки восстанавливали чины, соответствующие тем, которые они имели в Красной армии, причем, звания — «младший лейтенант» и «лейтенант» заменялись чинами российской армии: «подпоручик», «поручик». Во всех подразделениях Восточного полка команды подавались на русском языке.

Примерно два раза в неделю в гарнизонном клубе или на открытом воздухе начальник пропаганды Борис Львович Карлов устраивал для новоприбывших лекции.

О моральных качествах этого человека ничего положительного сказать нельзя. Но в его докладах мысли излагались четко и ясно. В основном, центрами притяжения были два пункта: