Александр Николаев - Так это было

Пересекая Германию и другие страны, люди прежде всего знакомились с другим миром, о котором им рассказывали до войны столько ужасного. Через двери вагонов они с любопытством смотрели на незнакомые города, села, дороги с рядами фруктовых деревьев по сторонам.

Конечно, они оставили родину, некоторые — друзей, родственников, любимых женщин, но большинство добровольцев обрели душевный покой. Отпал вопрос выбора: идти к партизанам или оставаться в воинской части? Большинство утешало себя мыслью, что со временем все как-то уладится, а в худшем случае — они перейдут на положение эмигрантов, как и бывшие участники Белых армий. Они не могли себе представить той подлости, которую им уже готовили западные гуманисты, и смотрели спокойно на будущее.

Прибыв во Францию и оглядевшись немного, добровольцы быстро заметили разницу в поведении немцев в этой стране. Здесь оккупанты вели себя как благовоспитанные мальчики, там — как колонизаторы средневековья.

Давыдкин был прав. Гюер — небольшой французский городок в Бретани. Прошел уже месяц, как мы высадились из эшелона на этой станции и прибыли в военный городок Кёткидан.

Редакцию газеты и типографию расположили в отдельном здании. Соловей с наборщиками за несколько дней установили печатную машину, привезенную из Бобруйска, и мы выпустили уже несколько номеров газеты.

Питание здесь немного лучше, чем в Бобруйске, но главное изобилие овощей и хлеба. В булочной его можно купить здесь сколько угодно. В первый день по прибытии я купил огромный продолговатый хлеб и большую часть его съел почти за день. Яша и другие последовали моему примеру и первые дни в нашей комнате стоял запах хлеба пекарни. Теперь уже все входит в норму. Хлеб такой величины изредка покупаем на двоих или на троих.

На хлеб здесь тоже карточная система, но, особенно вечером, булочник продает нам его свободно.

Батальоны уже отправили на побережье Атлантического океана. Туда же уехали Смоляров с Яшей собирать материал для газеты.

На днях прибыл батальон полковника Бочарова. Его часть действовала, главным образом, в Смоленской области. Мы с Горчихиным отправились к нему брать интервью. Встретил он нас хорошо, но чувствуется, что он обижен на немцев. Это и понятно.

— Что я могу вам сообщить? — начал полковник. — Сказать, что мои люди рвались на запад, как львы — будет неправда… Доехали благополучно. Все ждут, когда поедем обратно…

Несколько раз мы с Берестовым уже ходили в Гюер. Странное чувство овладевает, когда идешь по узким улочкам этого городка. Кажется, вот сейчас из-за угла появится тот самый юноша из «Шагреневой кожи» или Люсьен Сорель… А французский язык — гораздо благозвучнее немецкого. Более мягкий он.

Женщины здесь кажутся худенькими, даже хрупкими, но одеты, несмотря на военное время, лучше, чем у нас.

Правда, я теперь смотрю на них, как на иллюстрации в журналах. А один из наших уже влюбился в француженку, что работает в прачечной. Иногда вечером я его замечаю около той лавки.

Днем бродили с Берестовым по окрестностям. Здания ферм в этой части Франции старые. Внешне живут не Бог знает как, но в еде, наверное, недостатка нет. На лугах много яблонь, но яблоки кислые. Говорят, что этот сорт яблок предназначен для приготовления напитка, который называется «сидр».

В Кёткидане целый барак на окраине занят пленными неграми. Я вижу их впервые. Немцы относятся к ним лучше, чем к русским пленным, и питание у них лучшее.

Среда, 5 января 1944 г.

Шумно отпраздновали Новый год. Много было вина и, даже, шампанское. Пили, конечно, за победу, но главным образом, — за Родину… За возвращение в родные края… Вспоминали Бобруйск. Все-таки там было лучше!.. Хотя и голодно было, но находились мы среди своего несчастного народа.

Смоляров под Новый год получил оттуда письмо от знакомой женщины. В новогоднюю ночь он перечитывал его нам несколько раз.

Я никаких известий оттуда не получаю. Дал объявление в газете, что издается в Германии. Возможно, и разыщу Таню. Пока что — ничего не слышно.

Некоторые сотрудники газеты по объявлениям завели переписку с русскими женщинами, работающими в Германии. Один в скором времени даже поедет туда в отпуск.

Главный начальник пропаганды у нас теперь полковник Бочаров. Он же занимается и цензурой материала для газеты. Теперь можно писать на русские темы, а не заниматься только склонением «жидовско-большевистского ига», как при зондерфюрере.

Удивительно, что Бобруйск находится еще в руках немцев. Знакомая Смолярова пишет, что ждать прихода «других» осталось не так уж долго.

Второй день нахожусь на побережье Атлантического океана, в местечке Сен-Мишель-Шеф-Шеф. Здесь расположен батальон капитана Вахэ. Встретил Максима Пенчика и других знакомых по Бобруйску. Жизнь у них здесь спокойная. Любуются морем, которого большинство из них никогда не видели. У местных жителей достают по очень дешевой цене вино и пьют его горячим. Таким напитком угостили и меня.

Океан произвел на меня сильное впечатление.

Мы приехали в местечко поздно вечером и ночью я слышал только глухой шум его. Зато рано утром до подъема я вышел из помещения, где находится пропаганда, и осторожно приблизился к берегу, словно к огромному зверю, которого я могу спугнуть. Я остановился, зачарованный мощью огромных валов, равномерно обрушивавшихся с глухим грохотом и шипением на песчаный берег.

Я просидел на скале больше часа. Шум прибоя напоминал мне отчасти шелест ковыля в степи, в котором так же чудится что-то непередаваемое, вечное…

Посетил сегодня несколько бетонных бункеров. Всюду чистота и порядок. Солдаты устроены хорошо. Многие сильно поправились от морского воздуха и питания, богатого витаминами. На обед или ужин здесь часто готовят рыбу. Я тоже попал сегодня на такой обед и первый раз в жизни ел салат. Французы вообще употребляют много зеленых овощей, полезных для организма. У французов многому можно научиться. Кое-кто из бывших колхозников присматривается к работе местных крестьян, которые вывозят с побережья выброшенные водоросли для удобрения полей.

Пребывание на Атлантическом побережье несомненно обогатит опытом наших людей. Лишь бы все это благополучно кончилось.

Немецкие инструкторы очень довольны русскими солдатами. Понятливый народ, смекалистый. Быстро осваивают сложные приборы береговых крупнокалиберных пушек. Один инструктор удивился даже, когда узнал, что лучший артиллерист из его расчета у себя дома работал колхозным конюхом.

Вернулся в поселок я после обеда. Резервная рота была выстроена около штаба батальона. Перед строем понуро стоял поручик Козаренко без погон и пояса. Никто толком не мог мне объяснить — за что поручика разжаловали. Я обратился к стоявшему в стороне зондерфюреру Мюллеру, с которым мы вместе сюда ехали.