Софья Самуилова - Отцовский крест. Жизнь священника и его семьи в воспоминаниях дочерей. 1908–1931

Яма была очень большая, в нее лили все лето. Вырыта она была позади глухой восточной стены, а еще дальше на восток начинался большой пустырь, поросший невысокой травкой, в которой кое-где мелькали простенькие цветочки. С юга – плантации; с севера – невидимый сверху Иргиз в глубокой ложбине своих берегов, а еще дальше за ним – сады. Везде места, насыщенные чудесным чистым воздухом, и только с одной стороны мрачная, грязная стена – начало тюремного царства.

Те, кто придумал поручить священникам эту работу, недоучли, что таким образом дали им возможность сообщаться с внешним миром. О том, что они выходят за ограду, скоро узнали, и на пустыре, в некотором отдалении, но достаточно близко, чтобы их было хорошо видно, стали появляться одна, две, а то и три женские фигуры. Желающих нашлось бы много, но тогда начальство могло принять свои меры, поэтому снаружи сами следили и допускали к яме только родственников заключенных. Когда с отцом Сергием сидели только сельские священники, их родственники появлялись редко. Чаще всего, почти каждый день, бывали там Наташа и Соня, особенно последняя. Потом ненадолго появилась матушка Шашлова.

Бачки с нечистотами выносили по двое, на длинных, толстых палках, положенных на плечи. Один из священников шел впереди, другой следом за ним; на некотором расстоянии от них – другая пара, потом следующая, сколько их там было. Не торопясь выходили из ворот, а где-нибудь между ними или после всех лениво брел конвоир. Иногда до его появления удавалось подбежать к отцу Сергию и что-нибудь сказать, а еще лучше, когда это делалось с разрешения самого конвоира.

Население следственной камеры, вернее, нескольких маленьких камер, постепенно увеличивалось. Вскоре вместе с отцом Сергием поселились его знакомые – третий священник Старого собора отец Димитрий Шашлов и отец Николай Хришонков из села Липовка второго благочиннического округа, где отец Сергий был благочинным, служа в Острой Луке.

Хришонкова провел в священники уполномоченный обновленческого ВЦУ Варин. В его характеристике значилось: «Образование низшее, три класса сельской школы. Хором управлять не может. Принадлежит к группе ЖЦ».

Впрочем, в эту группу отец Николай попал по простоте, доверившись Варину, а как только разобрался, порвал с ним, хотя это было и очень небезопасно. Впоследствии оказалось, что он человек кроткий, строгой жизни – «неженимый»; народ его любил. Беда же его, поставленная ему в вину, заключалась в том, что в сельсовете кто-то выбил стекла, а его сочли подстрекателем. Само действие расценили не как простое хулиганство, а чуть ли не как своего рода восстание. Может быть, стекла были выбиты после его ареста, как бы в виде протеста, а может быть, этот случай вообще не имел к нему никакого отношения, неизвестно. Известно было только, что подобные бурные проявления чувств всегда отражаются на священниках, потому городское духовенство строго следило за тем, чтобы их прихожане держали себя ровно и корректно.

Большое значение для настроения отца Сергия имело то, что материальное положение семьи не ухудшилось с его арестом. Уже давно они договорились с отцом Александром, что в случае ареста кого-нибудь из них другой будет служить один, отдавая семье собрата его долю. Отец Александр свято выполнял свое обещание. В первый же день он сказал о нем Косте, предупредив, чтобы не беспокоились, и аккуратно каждый понедельник отдавал ему долю отца. И у Наташи появился еще заработок. Кроме прежней девочки, с которой она теперь занималась по всем предметам, отец Николай Амасийский предложил на тех же условиях давать уроки его сыну Сереже, а к нему, уже бесплатно, присоединили Олю Роньшину.

Время от времени на небольшой срок появлялись и другие ученики. Наташе не справиться бы самостоятельно с такими предметами, как, например, физика, но друзья познаются в беде. Оказалось, что ей сочувствовали и старались помочь не только всегда хорошо к ней относившаяся Мальвина Альбиновна Здановская, их классный руководитель, но и другие, в частности, внешне суровая преподавательница физики Елена Филипповна Волкова. Она очень помогла своей бывшей ученице, дав ей некоторые методические указания и одолжив на лето учебник физики. Без ее помощи такой учебник достать было бы невозможно, так как даже для занятий в школе выдавалось много если пять-шесть книг на класс. По другим предметам помогли другие.

Следуя теории отца Сергия, можно было думать, что отца Александра, а может быть, и отца Николая Амасийского не трогали потому, что они помогали семье заключенного, но на остальных в Старом соборе начался нажим. Предложили выехать диакону Бородкину, уехал «от греха» другой диакон-регент, П. Е. Жуков, арестовали настоятеля Парадоксова и отца Димитрия Шашлова. Отца Василия продержали недолго. Почти восьмидесятилетний старик, он еще в молодости болел туберкулезом и жил с одним легким и сужением пищевода, где вследствие туберкулезного процесса образовались рубцы. Он не мог есть ничего твердого, даже хлеба, и много лет питался только густой лапшой и тому подобной пищей, которую приготовляла ему хорошо знакомая с его потребностями старушка-свояченица Лидия Александровна Архангельская. Поэтому, как только его взяли, ему стали носить передачи три раза в день – завтрак, обед и ужин. Лидии Александровне одной с этим было бы не справиться. Носили добровольные помощники, чаще всего Костя. Дежурные коменданты морщились, но принимали – не умирать же человеку с голоду. По-видимому, это сыграло свою роль: нельзя было все время держать старика в своем подвале, а ни Пугачевская ИТК, ни Саратов не приняли бы заключенного, которому необходимо диетическое питание. Словом, отца Василия продержали с неделю и отпустили.

Отец Димитрий был самым молодым из городских священников и особых болезней не имел, поэтому его препроводили в ИТК и частенько вызывали в город на допросы. Возвращался он оттуда то страшно возбужденным, то, наоборот, в подавленном состоянии и ни с кем не делился, не рассказывал, о чем с ним говорили, а это хуже всего. Товарищи, если даже не смогут помочь дельным советом, хоть посочувствуют, развлекут.

Через некоторое время в камере стали замечать, что отец Димитрий заговаривается. Ему казалось, что его вот-вот должны расстрелять. Он то подолгу молился, то вдруг вскакивал, начинал раздеваться, повторяя: «Я готов… готов…» Отказывался от пищи. Отец Сергий всячески успокаивал его, даже перестал в это время выходить на работу, прибегая ко всяким уловкам, чтобы заставить отца Димитрия поесть. Иногда принимал начальнический тон, говоря: «Я старше вас, я приказываю вам сесть и пообедать!» Делал вид, что обижается, если тот не слушал.