Софья Самуилова - Отцовский крест. Жизнь священника и его семьи в воспоминаниях дочерей. 1908–1931

Отец Сергий не думал о названии, и оно так и не укоренилось. Разве только немногие приезжие из далеких сел называли его отцом благочинным. «Батюшка» было ближе и радостнее и ему самому, и тем, кто к нему обращался.

Сергей Евсеевич и друзья-соседи, отец Григорий и отец Иоанн, конечно, понимали тяжесть возложенных на их друга обязанностей, но они, прежде всего, были рады этому, как победе православной стороны, а Сергей Евсеевич, вдобавок, кажется, не меньше детей отца Сергия был восхищен полученной им наградой.

Несомненно, что все они в своих молитвах вспоминали нового благочинного и молились о даровании ему мудрости и об избавлении от всяких неприятностей, но думали ли они о том, что постоянно теперь имел в виду отец Сергий? О том, что так хорошо выражают недавно прочитанные им и глубоко запавшие ему в сердце слова, что только великим людям свойственно слышать порицания без гнева и только святым и преподобным – переносить похвалу без тщеславия. Об этом он думал и об избавлении от этого искушения молился.

Поездка к соседям была началом выполнения плана, намеченного отцом Сергием в первую бессонную ночь. Он вернулся с Тарасовым, и они вместе поехали к Апексимову принимать дела… Оба друга прекрасно понимали, с кем имеют дело, и торопились, чтобы тот не услышал о своем отстранении со стороны и не припрятал какие-либо важные документы. Передача состоялась хоть и в очень напряженной обстановке, но без особых столкновений. Кстати, приезжие пригласили еще в качестве свидетелей и кое-кого из граждан. В их присутствии после окончания передачи заговорили и о старом деле – самовольном захвате прихода. Апексимов, до сих пор еще немного сдерживавшийся, здесь разошелся вовсю, заявил, что не намерен оставлять Левенку, что в этом деле ему не указ ни благочинный, ни митрополит, что он подчиняется только желанию народа. Приезжие предложили собрать общее собрание. Председатель церковного совета, сторонник Апексимова, отказался, но народ уже узнал и о гостях, и о том, зачем они приехали, и люди сами сошлись к священническому дому. Собрание получилось бурное, ни та, ни другая сторона не хотели уступать. При этом отец Иоанн проявил неожиданный талант: он сам держался спокойно и умел сдержать расходившиеся страсти народа. С его помощью отцу Сергию едва-едва удалось указать верующим на некоторые церковные правила, касающиеся перемещения священников без воли епископа, и объяснить права граждан по последним постановлениям правительства. Апексимов пригрозил, что поднимет дело о незаконном собрании, и тогда некоторые из его противников сами попросили батюшек уехать. Они поблагодарили за полученные указания и обещали, что сами продолжат начатое дело и через некоторое время приедут в Острую Луку. И приезжали потом не раз.

К возвращению отца Сергия Юлия Гурьевна достала бережно хранившийся у нее наперсный крест своего покойного мужа, отца Виктора, и торжественно вручила его зятю. Конечно, редко у кого хватало средств приобрести действительно золотой крест, он был серебряный позолоченный; зато имел требуемую четырехконечную форму и обязывающую надпись на оборотной стороне: «Пресвитеру, дающему образ верным словом и житием».

Однако отец Сергий серьезно считал себя не вправе принять эту награду. Вместе с донесением митрополиту о положении в Левенке он написал и об этом. О том, что не мог получить камилавку в 1921 году, получивши только в 1922 году скуфью, и что не считает себя вправе принять данную по недоразумению награду.

Митрополит Тихон ответил довольно быстро.

«Мне ведомо, – писал он, – что я наградил вас камилавкой» – и добавлял, что недоразумения никакого не было, что наперсный крест дан справедливо.

Только после этого отец Сергий надел наперсный крест и присоединился к своим соседям, заказавшим Ане Смирновой поискать в Ленинграде фиолетового бархата сразу на три камилавки. Потому что вместе с этим письмом был получен и ответ на первое сделанное новым благочинным представление к наградам. Отец Иоанн и отец Григорий получили камилавки.

Даже при описании крупных событий, совершившихся в прогремевших на весь мир городах, вроде Сталинградской битвы и блокады Ленинграда, авторам не удается полностью придерживаться хронологического порядка. Тем более это невозможно, когда дело идет о мало кому известных городах и совершенно неизвестных селах. Поэтому придется описывать происходившее в каждом из них отдельно, не считаясь с тем, когда начались и когда окончились эти события.

Как уже упоминалось, после получения в Камне письма отца Сергия, там образовалась православная община во главе с отцом Константином Виноградовым и его сослуживцем отцом Иоанном. Постепенно их община все разрасталась, а обновленческие общины уменьшались. Тогда православные начали хлопотать о передаче им одной из городских церквей.

Желанное постановление было получено в Страстную Пятницу 1925 года. Часы служили еще в молитвенном доме. На его оборудование в свое время тоже было затрачено немало энергии. Он помещался в большом доме, снимаемом общиной. Дом был расположен глаголем, и алтарь пришлось устроить посредине, в прямом углу на стыке двух комнат. Потому иконостас был сделан не в виде прямой стены, а полукруглым, обнимающим алтарь с трех сторон. В числе прихожан оказался искусный резчик по дереву, и иконостас, сделанный из кедрового дерева, был весь резной, так же как и подсвечники, красивая дарохранительница в виде пятиглавого храма и даже сосуды. Чтобы Святые Дары не могли попасть на дерево, внутрь Чаши вставили большую фаянсовую чашку с расширяющимися наверху краями.

Теперь все это нужно было переносить. Отслужив велии [74]часы, сразу начали переселение в церковь. Некоторые из прихожан даже домой не заглянули в этот день. Переносили церковную утварь, приводили в порядок церковь, мыли полы. Когда наконец все было сделано, церковь освятили и тут же, хотя и с большим опозданием, начали вечерню с выносом Плащаницы. А во время пасхальной заутрени в освещенное алтарное окно кто-то выстрелил из охотничьего ружья. Одна из дробинок оцарапала висок четырнадцатилетнего сына отца Константина, прислуживавшего в алтаре.

В окрестностях Самары борьба началась раньше, чем в самом городе. Так, в группе сел было дано распоряжение перейти на новый стиль с 8/21 ноября 1922 года, т. е. вместо празднования Архистратигу Михаилу праздновать Введение. В селе народ показал свой протест прямо во время службы. Конечно, службу совершали Введению, этого прихожане остановить не могли, но икону праздника беспрестанно заменяли. Только что кто-нибудь уберет и заменит образом Архистратига Михаила.