Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова [т. 4]

Такимъ образомъ, окончилъ я свое дѣло въ Козловѣ и распрощался съ онымъ. Городомъ симъ былъ я въ сей разъ весьма доволенъ, всѣ меня тутъ полюбили, у всѣхъ я былъ въ почтеніи и всѣ старались мнѣ помогать. Но, со всѣмъ тѣмъ, не желалъ я въ немъ опять жить и такъ много убытчиться. Я препроводилъ въ немъ болѣе двухъ мѣсяцевъ, которые мнѣ стоили многова, но я доволенъ былъ, по крайней мѣрѣ, тѣмъ, что жилъ не по-пустому, а совершилъ великое и славное дѣло.

Въ послѣдующій день, вставъ довольно рано, выѣзжаемъ мы еще ночью изъ Козлова, такъ что ранёхонько доѣхали до Иловой. И какъ тутъ кормить было еще рано, то продолжаемъ путь и останавливаемся обѣдать въ Клёновой, и уже за 15 верстъ только от Ранибурга. Тутъ въ первой еще разъ провожу я утро въ дыму и, по случившемуся быть въ сей день сочельнику, говѣю и питаюсь одними кренделями съ чаемъ. Послѣ обѣда сдѣлалась прекраснѣйшая зимняя погода и самая умѣренная, такъ что мы продолжали путь свой съ удовольствіемъ.

Въ самой сей день, ѣдучи дорогою, занимался я мыслями о всемъ своемъ тогдашнемъ вояжѣ и обо всѣхъ происшествіяхъ, случившихся во время онаго, и обстоятельствахъ, при производствѣ моего дѣла бывшихъ; и чѣмъ далѣе объ нихъ я размышлялъ, тѣмъ болѣе находилъ въ нихъ удивительнаго и особливаго. Словомъ, я усматривалъ тогда и примѣчалъ особое нѣкое и странное сплетеніе всѣхъ обстоятельствъ, и власно какъ нѣкоею невидимою рукою расположенное такъ, чтобъ могла от того произойтить мнѣ существительная польза. И чудяся всему тому, мысленно говорилъ самъ себѣ: Господи! вѣдь надобно-жъ было такъ случиться, что я подоспѣлъ въ Козловъ въ наилучшую самую пору, и не слишкомъ рано, и не слишкомъ поздно; что нашолъ тутъ нѣсколькихъ своихъ знакомцовъ и пріятелей, ровно какъ дожидавшихся меня для дѣланія мнѣ всякихъ услугъ и вспоможеній; надобно-жъ было такъ случиться, что всѣ меня полюбили, всѣ мнѣ благопріятствовали и всѣ помогать мнѣ всячески старались. Сколько новыхъ друзей и знакомцовъ я тутъ себѣ пріобрѣлъ, и чего-чего они для меня ни дѣлали и ни оказывали мнѣ: и ласкали меня, и угощали, и надоумливали во всемъ и помогали! А что всего удивительнѣе, то и самые тѣ, которымъ бы мнѣ въ дѣлѣ моемъ мѣшать долженствовало, по чудному и непостижимому сплетенію судебъ, мнѣ не только нимало не вредили, но еще и сами съ своей стороны, и вѣдѣніемъ и невѣдѣніемъ, выгоднѣйшему рѣшенію и окончанію моего дѣла ревностно и противъ собственныхъ своихъ пользъ, поспѣшествовали! Самое поведеніе при семъ случаѣ наиглавнѣйшаго моего соперника г. Пашкова было для меня поразительно, удивительно и непостижимо! Я не могъ довольно начудиться тому, какъ онъ, при всемъ своемъ умѣ и при всемъ своемъ богатствѣ и коварствѣ, былъ на сей разъ такъ плохъ и такъ безразсуденъ, что совсѣмъ почти пренебрегъ тогдашнее рѣшеніе канторою общаго нашего и столь важнаго для него дѣла и предалъ его, такъ сказать, на одинъ произволъ судьбы; и можно-ль было ожидать того, чтобъ онъ такъ на сей разъ оплошалъ, что не прислалъ даже въ Козловъ ни какова умнаго и расторопнаго повѣреннаго, который бы могъ юрить и проворить симъ дѣломъ, а прислалъ какова-то, ничего несмыслящаго простака и сущаго дурачину, да и тому не болѣе 5 рублей далъ денегъ, такъ что ему не только кого чѣмъ дарить, но и самому трескать было нечего! Правда, по всему видимому, положился и понадѣялся онъ на барона, котораго онъ позадобрилъ, но и того едва ли угобзилъ досыта, ибо усердіе бароново къ нему не слишкомъ было ревностно. Что-жъ касается до обоихъ прочихъ членовъ, директора и секретаря, то объ нихъ онъ совсѣмъ позабылъ; а самое сіе и произвело то, что они ровно какъ нарочно на зло барону всему дѣлу дали законной ходъ и рѣшили его по всей справедливости и на основаніи законовъ, чего онъ никакъ не ожидалъ. Что-жъ касается до другова моего соперника г. Рахманова, который для меня не менѣе былъ страшенъ самого Пашкова, то примѣръ его былъ для меня еще поразительнѣе, и я тогда все еще не могъ тому довольно начудиться, что случись же такъ, что онъ, при всемъ благопріятствѣ, снисканномъ имъ от всѣхъ, судей, не могъ ко вреду моему ничего сдѣлать; и надобно-жъ было такъ случиться, что онъ, при всемъ своемъ собственномъ незнаніи ничего по межевымъ дѣламъ и по планамъ, не имѣлъ при себѣ умнаго и толковаго человѣка повѣреннымъ, который бы могъ усматривать все существо дѣла и его во всемъ надоумливать; а самому ему, надобно-жъ было заниматься однѣми картами и быть ровно какъ ослѣпленнымъ и не видѣть и не знать, что отнималось у него земли превеликое множество, и узнать о томъ уже тогда, когда ничѣмъ ошибки поправить и дѣлу его помочь было не можно. Словомъ, всѣ обстоятельства и происшествія казались мнѣ такъ чудны и удивительны, что я не инако почиталъ все то, какъ дѣйствіемъ пекущагося о благѣ моемъ Промысла Господня. И вновь симъ примѣромъ удостовѣряясь въ томъ, сколь хорошо полагаться па Него во всемъ и ввѣрять судьбу свою въ Его святую волю и десницу, и потому будучи вновь пронзенъ чувствованіями благодарности къ сему Небесному своему Покровителю и во всемъ помощнику возносился къ Нему духомъ и благодарилъ Его за всё-и-всё душою своею и сердцемъ.

Посреди самыхъ сихъ размышленій и къ усугубленію чувствуемаго мною впродолженіе ихъ душевнаго удовольствія, сказываютъ мнѣ люди, что ѣдутъ на встрѣчу къ намъ возившіе въ Богородицкъ запасъ и возвращающіеся оттуда наши крестьяне. Я обрадовался сему случаю, надѣясь получить съ ними от родныхъ своихъ письма, которыя мнѣ они тотчасъ и подали. И я, прочитавъ ихъ въ тотъ же мигъ, порадовался, узнавъ, что всѣ они были здоровы и что все у нихъ было хорошо и они веселы. Послѣ чего, съ вящимъ удовольствіемъ, продолжая путь и проѣхавъ Ранибурѣ, поспѣли мы ночевать въ Головинщину и нашли хорошую и спокойную квартеру, гдѣ, напившись чаю, провелъ я весь вечеръ въ писаніи своего дорожнаго журнала, который продолжаемъ былъ безпрерывно все это время.

Переночевавши въ семъ богатомъ селѣ и вставши рано, продолжали мы свой путь, и пользуясь прекрасною погодою, поспѣли кормить лошадей и обѣдать въ городъ Донковъ. Тутъ нечаянный случай доставилъ намъ весьма спокойную квартеру у знакомца незнакомаго, одного бѣднаго дворянина отставнаго корнета Степана Михайловича Харламова, который прежде женатъ былъ на одной нашей дальней родственницѣ, Степанидѣ Алексѣевной (sic) Лихаревой, а тогда женатъ былъ уже на другой женѣ. Я радъ былъ, узнавъ нечаянно сего человѣка и обласкался и спознакомился съ онымъ и положилъ всегда впредь, ѣдучи чрезъ Донковъ, заѣзжать къ нему на перепутьѣ; благо у нихъ домик былъ такой спокойной и стоящій на самомъ берегу Дона.

Какъ въ сей день случился праздникъ Богоявленія Господня, то имѣлъ я удовольствіе видѣть изъ окна квартеры своей всю духовную процессію и всѣхъ жителей сего города, ходившихъ, по обыкновенію, на воду, которой освященіе производимо было на Дону, и зрѣлище было довольно занимательное. Вскорѣ за симъ, пообѣдавъ и распрощавшись съ привѣтливыми своими хозяевами, поѣхали мы далѣе въ свой путь и поспѣли ночевать въ село Ивановское, отстоящее уже за 25 верстъ только от нашей Богородицкой волости. Тутъ становиться было хотя раненько, однако мы не поѣхали далѣе, а рады, нашедъ хорошую и спокойную квартеру, гдѣ и провелъ я весь вечеръ въ питьѣ чая и читаніи книги, а между тѣмъ шелъ и валилъ превеликій снѣгъ, тихой, и напало его очень много.