Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова [т. 4]

«Теперь стану я разсказывать вамъ нѣчто такое, что, напередъ знаю, вамъ будетъ пріятно. Вы вѣрно угадаете, что это касается до третьеводнишняго моего дѣла съ Вольнымъ Экономическимъ Обществомъ. Такъ точно. Я слышалъ давича сперва от Амбодика, а потомъ, лично от самого г. Нартова, сколь довольно и благодарно вамъ Общество за доставленіе къ нему песковъ при письмѣ. Я у Нартова былъ, и онъ продержалъ у себя часа два разговорами. Что это за премилый человѣкъ и преласковый генералъ! О томъ, какъ онъ объ васъ относился похвально и дружески, какъ желаетъ возобновленія вашей переписки, какъ съ нимъ, такъ и съ Обществомъ и проч. — надобно уже предоставить личному разсказыванію, а теперь, по краткости времени, я вамъ, батюшка, скажу только, что послано со мною къ вамъ благодарительное письмо и кой-какія от Общества просьбы, а съ генераломъ разстался я, пріобрѣтя его къ себѣ любовь и благосклонность. Словомъ, скажу, что воженіе мною сюда песковъ нашихъ не только не пропало по-пустому, но и послужитъ еще къ великому ихъ прославленію и къ вашей чести.

Сіе письмо было послѣднее изъ Петербурга, но не послѣднее еще въ тогдашней нашей перепискѣ: сынъ мой писалъ ко мнѣ еще изъ Твери. Но прежде нежели я оное сообщу, надобно мнѣ возвратиться къ своему путешествію и разсказать, что съ нами во время онаго происходило.

Мы, получивъ помянутое и сообщенное выше сего письмо въ Тулѣ и отправивъ со случившимися ѣздоками оное къ оставшимъ роднымъ нашимъ въ Богородицкъ и повидавшись кой-с-кѣмъ въ Тулѣ, не стали долго въ ней медлить, но въ тотъ же день отправились далѣе и, переночевавъ въ Ѳедешовѣ, на другой день пріѣхали въ свое Дворениново, гдѣ, къ согрѣтію насъ, уже готовы были на моемъ дворѣ вытопленныя маленькія хоромцы, гдѣ мы и расположились.

Не успѣли мы пріѣхать, какъ прибѣжалъ къ намъ мой братецъ съ благодареніями и просьбами, чтобъ мы вступились въ его сиротство и совѣтами своими и дѣломъ помогли начать и произвесть затѣянное имъ дѣло. Мы и согласились на то, но не инако, какъ съ условіемъ, чтобъ онъ во все сіе время былъ поблагоразумнѣе и повоздержнѣе от своей глупой привычки, и я, безъ дальнихъ обиняковъ, ему сказалъ, что ежели увижу его пьянымъ, то, бросивъ все, уѣду прочь и оставлю его одного стыдиться и дурачиться. Онъ и обѣщалъ мнѣ то свято. И въ послѣдніе дни передъ сватьбою и повоздержал-таки себя сколько-нибудь. Но во время сватьбы не могъ никакъ утерпѣть, чтобъ ни подгулять и ни поколобродить и тѣмъ ни причинить намъ передъ гостями и стыда, и досады. Что касается до самой сватьбы, то была она, какъ водится, и по состоянію его довольно изрядная. Гостей было-таки довольно, и мы постарались уже кое-какъ ихъ угощать и всячески прикрывать грѣхи хозяина, котораго принужденъ я былъ наконецъ почти насильно запереть въ особую комнату и на-силу укладъ спать и дать намъ волю гостей угащивать, но спасибо было сіе уже послѣ обѣда на княжой пиръ, и когда всѣ сколько-нибудь были уже намъ познакомѣе.

Какъ сіе было уже въ началѣ мясляницы, то, кончивъ все, не стали мы долѣе медлить въ деревнѣ, но спѣшили возвратиться во свояси, и тѣмъ паче, что мы около сего времени дожидались уже и возвращенія сына моего. Но какъ мы ни спѣшили, но не прежде могли пріѣхать въ Тулу, какъ въ среду къ ночи, гдѣ, переночевавъ у Пастухова, мы тогда пристали и имѣли удовольствіе получить съ почты и послѣднее письмо от моего сына.

Но какъ сіе мое писаніе достигло до своихъ предѣловъ, то, предоставивъ сообщеніе онаго письму будущему, теперешнее окончу, сказавъ, что я есмь вашъ и прочее.

(Марта 2 дня 1811 года).

Любезный пріятель! Помянутаго письма мы ожидали и нѣтъ, и хотя намъ для полученія онаго надлежало промѣшкать все утро въ Тулѣ, однако, рѣшились мы на сіе, имѣя къ стати и нѣкоторыя нужды къ исправленію въ городѣ. Посыланной нашъ, котораго мы съ свѣтомъ вдругъ на почтовый дворъ отправили, принесъ къ намъ нижеслѣдующее послѣднее письмо, отправленное къ намъ сыномъ уже изъ Твери:

Симъ кончилась тогда совершенно наша достопамятная тогдашняя съ сыномъ переписка, которая обоимъ доставила намъ столько удовольствія, что мы, испытавъ оное, побудились тѣмъ и въ послѣдствіи времени, при случаяхъ всѣхъ другъ от друга отсутствій и разлукахъ, имѣть таковую-жъ взаимную переписку, каковою и понынѣ, живучи съ сыномъ моимъ на большую часть въ разлукѣ, продолжаемъ и пользуемся оба съ нимъ еженедѣльно, и которая при старости моей доставляетъ мнѣ неудобь изъяснимое удовольствіе и утѣху. Но я обращусь къ продолженію моего повѣствованія.

Легко можно заключить, что и выше помѣщенное послѣднее письмо доставило намъ всѣмъ великое удовольствіе. И какъ, по счисленію времени, надлежало уже въ скорости ожидать пріѣзда моего сына, то нетерпѣливое желаніе наше его увидѣть увеличилось еще больше. Но не успѣли мы нѣсколько минутъ проводить въ томъ и въ разговорахъ объ немъ, какъ входитъ одинъ изъ нашихъ слугъ, ходившій въ городъ, въ нашу комнату и поражаетъ всѣхъ насъ неописаннымъ удовольствіемъ, принеся извѣстіе, что милый нашъ Павелъ Андреевичъ находится уже въ Тулѣ, и сказывая намъ, что онъ видѣлъ уже его Тимошку и услышалъ от него, что они недавно пріѣхали и, не знаючи, что мы здѣсь, проѣхали и остановились у Сухотина, и что Тимошка безъ памяти побѣжалъ сказывать объ насъ нашему Павлу. Боже мой! какъ вспрыгались мы тогда всѣ от радости и удовольствія! и въ какомъ неизобразимомъ нетерпѣніи провели все то немногое время, покуда онъ къ намъ не прилетѣлъ съ квартеры своей на выпрошенныхъ у хозяина своего маленькихъ санкахъ! Каждая секунда казалась намъ минутою, а каждая минута цѣлымъ часомъ! Но, спасибо, онъ не допустилъ насъ долго мучиться возжделѣніемъ скорѣе его увидѣть: но не успѣлъ объ насъ услышать, какъ, будучи, по счастію, совсѣмъ уже одѣтъ, намѣреваясь ѣхать къ г. Давыдову, бросилъ все и полетѣлъ къ намъ, ни минуты не медля. Не могу никакъ изобразить того состоянія душевнаго, въ какомъ мы находились, увидѣвъ въѣхавшаго его въ вороты и ѣдущаго по длинному двору хозяйскому. Всѣ мы повскакали съ мѣстъ своихъ и, воскликнувъ: «Ѣдетъ,'ѣдетъ!», выбѣжали въ галерейку предъ крыльцомъ встрѣчать и обнимать нашего милаго путешественника и поздравлять его съ новымъ чиномъ. Слезы радости и удовольствія текли съ обѣихъ сторонъ въ изобиліи, и многія минуты сряду не въ состояніи мы были выговорить ни одного порядочнаго слова: Словомъ, минуты сіи были для насъ восхитительны, и состояніе и чувствованія наши неудобь изобразимы. Мы не могли на него, а онъ на нас-насмотрѣться, и повторяли только взаимно обниманія и сладкіе поцѣлуи, и что мы въ сіи первыя минуты между собою говорили, того, я думаю, и лучшіе англинскіе парламентскіе скорописцы переписать были-бъ никакъ не въ состояніи.