Петр Яшек - Заключённый с боевиками ИГИЛ

Однажды я выглянул в маленькое окошко в двери и увидел проходящего мимо надзирателя.

— Можно мне одеяло? — спросил я, постучав в дверь, чтобы привлечь его внимание.

Он остановился и ухмыльнулся.

— Ты ведь из Чехии, — сказал он. — Ты привык к холодной погоде. Для тебя — никакого одеяла.

Мне оставалось только надеятся, что, когда один из заключённых будет освобождён, я унаследую его грязное, вонючее одеяло.

Через неделю моего заключения ко мне подошёл мужчина, который спал на единственных нарах в нашей камере. Его семья только что привезла ему второе, совершенно новое, одеяло — мягкое, фланелевое, с жёлтыми и оранжевыми цветами — и он решил отдать его мне.

— Это — тебе, — сказал он со слезами на глазах. Я был тронут его даром и почувствовал, как эмоции отразились в моих глазах. Впервые с тех пор, как я попал в тюрьму, мне наконец-то станет тепло. Этот жест доброй воли ошеломил меня. Даже в такой ужасной ситуации Бог напомнил мне о Своей заботе и помощи. Он ответил на мою молитву.

— Мне нечем тебе отплатить, — сказал я ему. — Что я могу для тебя сделать? — То, что он сказал дальше, застало меня врасплох.

— Помолись за меня, — попросил он.

— Могу ли я помолиться, чтобы ты нашёл правильный путь к Богу?

— Да, — сказал он, — пожалуйста, молись, чтобы я мог найти правильный путь к Богу.

Четыре дня спустя мой сокамерник был освобождён, и я больше никогда не видел его.

В 2012 году Салах Абдалла Гош, директор Национальной разведывательной службы Судана, курировал строительство четырёхэтажной тюрьмы, которая теперь стала моим домом. На верхних двух этажах было около сорока камер, под ними — этаж офисов, а первый этаж был предназначен для допросов и пыток. Квадратное здание было относительно современным, однако к тому времени, когда я туда попал, оно уже было в ужасном состоянии. В ноябре 2012 года здание было завершено, Гоша обвинили в заговоре с целью переворота и свержения президента Омара аль-Башира. В течение шести месяцев он отбывал заключение в учреждении, которое построил сам.

Эта тюрьма разведывательной службы была сооружена по британской модели, и мне сказали, что металлические элементы, такие как нары, столы и туалеты, а также некоторые материалы, использованные во время строительства тюрьмы, были на самом деле импортированы из Великобритании. Однако качество постройки было на низком уровне. Изоляция оказалась неэффективной для защиты от влаги, и время от времени по стенам текла вода. В тюрьме был кондиционер, но мне сказали, что в летние месяцы он не способен поддерживать постоянную температуру. Воды хватало только для ритуальных омовений мусульман, но почти никогда не было достаточно для душа.

Несмотря на то, что британцы разработали эти камеры как одиночные, суданские тюремные власти «приспособили» их для большего количества заключённых, обычно семи. Только когда поступали заключённые из Дарфура и Нубийских гор — предполагаемые враги режима Башира — их помещали по пятнадцать в одну камеру. После того, как другие заключённые сообщили мне, что в последнее время начался большой приток заключённых, я был благодарен, что нас в камере было «всего» семь человек.

Всякий раз, когда я путешествовал, я брал с собой пузырёк средства от головной боли — комбинацию аспирина, ацетаминофена и кофеина. Сотрудники тюрьмы, очевидно, нашли его в моём чемодане и решили, что я должен получать регулярные дозы этого лекарства. Забота надзирателей о том, чтобы я ежедневно принимал свою дозу, казалась мне довольно смешной — во всяком случае, регулярный приём этого лекарства скорее принесёт больше вреда, чем пользы. Однако, поскольку я страдал от утренних головных болей, вызванных обезвоживанием, каждый день, когда мне приносили таблетку от головной боли, я покорно глотал её. Я спрятал «Имодиум» и «Маларон» (противомалярийное средство), которые они нашли в моём чемодане, на будущее, на случай если мне действительно понадобятся эти лекарства.

Законодательство Судана даёт Национальной разведывательной службе право удерживать граждан на разные сроки без судебного разбирательства и вынесения приговора. Так, например, обменщики валют и контрабандисты золота могут быть задержаны на четыре месяца. Сочувствующие ИГИЛ, как, например, мои сокамерники, могут удерживаться до года.

День за днём я выслушивал их истории и искал возможность рассказать им о любви Иисуса. Однажды несколько человек завели разговор о пасторах из США, которых мусульманам удалось убедить принять ислам. В некоторых странах Европы и Ближнего Востока распространился странный синкретический гибрид христианства и ислама, иногда называемый «хрислам».

— Вот это — истинная религия, — заявил мой сокамерник, член ИГИЛ.

Конечно, некоторые христиане, чаще номинальные христиане, а не возрождённые верующие в Иисуса Христа, принимают решение следовать принципам ислама. Однако мне известно о том, что гораздо больше мусульман — сотни тысяч в разных странах по всему миру — оставили Мухаммеда и теперь следуют за Иисусом Христом. Я не хотел начинать спор, но надеялся, по крайней мере, посеять семя, которое заставило бы моих сокамерников задуматься.

— Я знаю других людей, — ответил я, вспомнив о молодой женщине по имени Моника, — мужественных христиан из Нигерии.

В июле 2009 года Моника и её муж ехали на мотоцикле по городу Майдугури в Северной Нигерии. Был четверг, и они направлялись в церковь на изучение Библии. Однако пока они ехали, исламские боевики в камуфляжной военной форме и масках заполнили дорогу и преградили им путь. Мужчины были вооружены длинными острыми мачете и автоматами. Моника и её муж знали, что эти люди были членами «Боко Харам», террористической джихадистской группировки, неистовствующей в Северной Нигерии.

— Какова ваша религия? — спросил один из боевиков, угрожающе шагнув вперёд с мачете в руке.

— Мы — христиане, — смело ответили Моника и её муж.

— Вы можете спасти свои жизни, став мусульманами, — предложил боевик. — Повторите шахаду, — настаивал он, имея в виду мусульманский символ веры. Однако двое христиан наотрез отказались.

— Мы — христиане, — заявили они, — христианами и останемся.

Боевик «Боко Харам» поднял мачете и тремя быстрыми движениями обезглавил мужа Моники. Осознав, что её муж умер и она больше ничем не может помочь ему, женщина бросилась бежать. Мужчины преследовали её, рассекая спину острым мачете. Вскоре она ощутила на плече тяжёлую руку. Её поймали.

Рассвирепевший боевик схватил женщину и перерезал ей горло мачете. Моника упала на землю. У неё из шеи хлынула кровь, и через несколько секунд она потеряла сознание. Мужчины, предполагая, что женщина тоже мертва, бросили её тело в ров для сточных вод, где она пролежала в течение последующих двух с половиной часов. Пока Моника находилась во рву без сознания, она видела окружавших её небесных существ, облечённых в белые одежды.