Петр Яшек - Заключённый с боевиками ИГИЛ

В письме я также описал замечательную ситуацию, которая недавно произошла в «Аль-Худе», — последнее невероятное вмешательство Господа в мою жизнь. Двумя неделями ранее в нашу уже и без того переполненную камеру (нас было уже девяносто пять человек) перевели ещё одного опасного заключённого. В камере было предусмотрено только семьдесят пять нар. Я узнал от брата Шуквана, что новый заключённый был наркобароном, осуждённым за преступления ещё в подростковом возрасте и в настоящее время отбывающим четырнадцатый год своего двадцатилетнего тюремного срока. К моему удивлению, мужчина сел на мои нары рядом со мной и начал раздавать заключённым марихуану. С собой он принёс огромный современный телевизор и DVD-плеер, желая превратить наш тихий уголок камеры в шумный наркопритон, где заключённые могли бы курить и смотреть записи боксёрских боёв.

Брат Шукван, мой «телохранитель», был возмущён и на следующий день повернул наши трёхэтажные нары на девяносто градусов, чтобы перекрыть угол камеры и не позволить заключённым приходить смотреть видеофильмы. Наркобарон был в ярости и не собирался так просто сдаться. Он собирал всё больше и больше своих друзей, и они курили рядом с моими нарами. Два раза я пытался противостоять этому и выражал на ломаном арабском языке своё категорическое несогласие с их поведением и просил их уйти. К моему удивлению, заключённые уважили мою просьбу и вскоре покинули угол, чтобы курить марихуану в другом конце камеры.

Продолжая терять клиентов, наркобарон решил отомстить мне. Общеизвестно, что любой, кто продаёт в тюрьме наркотики, может похвастаться блатом с сотрудниками тюрьмы. Поэтому на следующий день, когда я возвращался из часовни в камеру, неожиданно был остановлен надзирателями для обыска, во время которого один из них обнаружил мой потайной пояс на нижнем бельё, где я хранил деньги и мобильный телефон. Он отобрал мой телефон и пригрозил оставить его себе, если я немедленно не «выкуплю» его за пятьдесят суданских фунтов (около 8 долларов).

После нескольких минут волокиты я, наконец, вернулся в камеру. Все, казалось, ожидали моего возвращения, особенно наркобарон, который сидел, скрестив руки на груди и пытаясь своим видом запугать меня. До конца дня он всё время придирался ко мне, а вечером поставил телевизор прямо возле моих ног и включил на всю громкость, чтобы все в камере могли смотреть и слушать женский боксёрский поединок.

Следующей ночью он до 2 часов прямо у меня под ухом врубил музыку. Чудесным образом Господь дал мне достаточно Своей милости и спокойствия, чтобы я мог уснуть среди всей этой суматохи. Непрерывная громкая ночная музыка раздражала и других заключённых. Они также сердились и обижались на наркобарона, но никто не смел пойти с ним на конфронтацию. Я наблюдал за тем, как благоговение заключённых меняется на раздражение, а затем на ненависть, однако сам я испытывал по отношению к этому человеку совершенно другое — я сочувствовал ему. Господь дал мне сверхъестественную любовь к моему обидчику, особенно после прочтения Книги пророка Захарии 4:6, стиха, который проговорил к моему сердцу: «…не воинством и не силою, но Духом Моим, говорит Господь Саваоф».

Когда я размышлял над этим стихом и подумал об этом человеке, Святой Дух согрел моё сердце. Я попытался увидеть его таким, каким его видит Христос, который смотрит на него с любовью. В конце концов, какую жизнь он знал? С тех пор как он был подростком, он прожил в этой тюрьме четырнадцать долгих лет. После этого во всём, что я делал или говорил, я решил отвечать на его жестокость добротой.

Следующая ночь прошла на удивление спокойно. Не было громкой музыки, запугиваний, преследований или неожиданных обысков со стороны надзирателей. Но больше всего я удивился в тот день, когда вернулся из часовни и обнаружил, что нары наркобарона пусты. Исчезли также телевизор и DVD-плеер. Расспросив сокамерников, я узнал, что неожиданно и необъяснимо наркобарон был переведён в другую суданскую тюрьму, расположенную примерно за тысячу километров. Я не мог в это поверить и провёл ночь, молясь за него и прося, чтобы Бог проявил к нему милость. Однако молниеносное вмешательство Господа в эту ситуацию напомнило мне о том, что даже в этой камере, в окружении преступников, убийц, воров и наркоторговцев, Бог наблюдает за мной, защищает, оберегает и напоминает мне, что я принадлежу Ему. Как написано в Книге пророка Захарии 2:8: «…касающийся вас касается зеницы ока Его».

В течение последующих двух недель наши судебные слушания были отложены, и мы с нетерпением ожидали новостей или хотя бы каких-либо известий. 3 ноября мы наконец возвратились в Хартум и обнаружили, что обвинение завершило изложение своей стороны дела. Настало время действовать нашей защите.

Мой адвокат начал с перекрёстного допроса прокурора. Его храбрость в противостоянии правительству была поразительной. Когда я сейчас вспоминаю о нём, моё сердце наполняется благодарностью.

— Существуют ли какие-либо условия выдачи суданских виз, которые мешают посетителю страны встречаться с суданцами? — поставил он вопрос. — Ведётся ли между Суданом и Чешской Республикой какая-либо война?

— Нет, — ответил г-н Абдуррахман.

— Согласно предоставленной вами информации, большинство продемонстрированных в суде фотографий были сделаны в 2011 году в Нубийских горах. Находился ли г-дин Яшек в это время там?

Продолжая задавать вопросы, моему адвокату удалось дискредитировать аудио-, видео- и фотографические доказательства, предоставленные обвинением.

— Провели ли вы идентификацию голоса? Знаете ли вы, что в наше время голос можно подделать при помощи технологий? А камера, представленная в качестве вещественного доказательства, — была ли она именно той камерой, которая использовалась для съёмки?

Г-н Абдуррахман признал, что в 2011 году я не присутствовал на месте съёмки, но он нашёл также фотографии, датированные 2012 годом, хотя и снятые другой моделью фотоаппарата Canon.

Наши адвокаты продолжали допрос, строя его вокруг конференции в Аддис-Абебе, фотографий раненого студента и помощи, предложенной ему. Г-н Абдуррахман соглашался почти со всеми аргументами защиты, и я начал видеть проблеск надежды.

Обвинению потребовалось три месяца, чтобы представить своё дело против нас, а защите — всего три часа, чтобы развенчать его.

Однако моей надежде суждено было жить недолго. В ноябре и декабре состоялись ещё семь еженедельных слушаний, и мне стало ясно, что, несмотря на многие неточности в изложении дела обвинением, у них было много доказательств против меня. Они утверждали, что я враждебно отношусь к государству, что угрожает национальной и социальной безопасности страны. А «незаконная гуманитарная работа», которую я проводил, якобы не только угрожает национальной безопасности, но и наносит ущерб интересам суданского общества. Правительство Судана пыталось продемонстрировать присутствие у них демократии, однако я знал, что независимо от того, какие доказательства предоставит защита, суд может делать всё, что захочет. А судья вынесет решение по указанию НСРБ, не основываясь на фактах.