Николай Козлов - Хранить вечно

Берзин увидел молодого человека в матросском бушлате, бескозырке, флотских брюках клеш, с маузером в деревянной кобуре, пристегнутой к поясному ремню.

Познакомившись с документом Берзина, дающим право проверки постов в Кремле, Мальков сказал, что чекисты его уже предупредили об этом. Они отправились на Дворцовую улицу, в комендатуру, и там комендант Кремля развернул перед Берзиным схему расстановки постов.

— Мне поручено сначала проверить посты в здании Судебных установлений — у входов в Совнарком и квартиру Ленина, — сказал Берзин.

Начальник караула и Берзин поднялись по широкой лестнице на третий этаж здания Судебных установлений и там стали свидетелями того, что привело Берзина в немалое смущение.

Возле часового стоял Ленин. В одной руке стрелка была винтовка, в другой он держал завернутый в бумагу ломоть хлеба, который, без сомнения, дал Ленин.

Часовой что-то говорил, а Владимир Ильич смеялся, раскачиваясь с каблуков на носки. Это продолжалось какую-нибудь минуту.

Увидев начальство, часовой засунул хлеб в карман.

Берзин шагнул вперед и решительно сказал:

— С часовым не полагается разговаривать и вручать ему свертки…

Потом молча взглянул на часового — высокого, изможденного латышского парня, так и не сделав ему никакого внушения.

Уже перевалило за полдень, когда Берзин возвращался домой. В мутном, моросящем мелким дождем небе черное воронье кружилось над колокольней Ивана Великого, над пятиглавым Успенским собором, над куполом Большого дворца, облепляло двуглавых орлов, венчавших кремлевские башни.

Под аркой Троицких ворот Берзину встретился человек в кожанке и галифе. Этот человек привлек внимание Берзина. На вид ему было лет сорок. На небритом озабоченном лице выдавался подбородок. Он пристально посмотрел на Берзина и прошел мимо.

Когда Берзин снова пересекал Красную площадь, он увидел того самого человека в куртке и кепке, который сегодня провожал его чуть ли не до самого Кремля. Незнакомец стоял на углу и делал вид, что читает афиши.

На сей раз вслед за Берзиным он не пошел, видно, ожидая кого-то.

В оставшиеся до вечера часы Берзин, переодевшись в шинель и солдатские сапоги, успел побывать в Хамовниках, в дивизионе, а в назначенное время в парадном кителе уже подходил к кафе «Трамбле». Оно помещалось в трехэтажном здании с полукруглым фасадом, таком же обшарпанном, как и соседние дома.

Над окнами в нижнем этаже когда-то красовались шелковые маркизы, а сейчас между ржавыми прутьями свисали мокрые рваные лоскуты. Водосточная труба обрывалась у второго этажа, и дождевая вода из обломка трубы хлестала прямо на выщербленный тротуар в большую грязную лужу у парадного входа.

Берзин достал карманные часы. Было без пяти семь. Он отворил массивную дверь и вошел. Внутри помещение оказалось таким же, как и в прошлые времена. Зал блестел зеркалами, бронзово-хрустальной люстрой, белизной накрахмаленных скатертей и салфеток. На стенах между пилястрами висели этюды, написанные маслом и акварелью. Посреди зала в больших кадушках стояли пальмы. На возвышении в дальнем конце зала музыканты устанавливали пюпитры, раскладывали ноты.

Берзин сел за третий столик в правом углу у окна и не успел оглянуться, как дверь в зал отворилась, легким пружинистым шагом вошел человек в визитке, с желтым саквояжем в руках, с фиолетовой астрой в петлице.

Ни на кого не обращая внимания, он подошел к Берзину и спросил:

— Не занято?

— Свободно, — сказал Берзин, сразу узнав в Константине человека в кожанке, которого он сегодня встретил у Троицких ворот. Но теперь он был безукоризненно выбрит, а от того, небритого, осталось только длинное смуглое лицо с высоким покатым лбом, резко очерченные губы.

Он тоже узнал Берзина.

— Мы с вами, по-видимому, встречались. Вы от Маруси?

Это был пароль, переданный Берзину Марией Фриде.

— От Маруси. Жду Константина, — сказал Берзин.

— В таком случае давайте познакомимся поближе, господин Берзин! Константин… Французский коммерсант. — И он протянул Берзину сухую крепкую руку. — Прошу! — Константин достал из кармана и подвинул Берзину золоченую коробку сигар «Ява».

Закуривая вместе с Константином, Берзин продолжал осматриваться в его лицо. Глубокие складки у рта выдавали пожившего и многое испытавшего на своем веку человека.

— Вас, господин Берзин, несомненно интересует, какое отношение имеет некий коммерсант к тем делам, о которых с вами беседовали в Хлебниковом. Со временем все узнаете. А сейчас перейдем к деталям предстоящего дела.

— Барышня, — громко обратился он к официантке, — будьте добры: четыре чашки кофе мокко и ром или коньяк.

— Мокко нет, — на лице официантки было отчаяние.

— Почему нет мокко?

— Скажите спасибо, господа, что хоть что-нибудь есть… Боже, что делается в Москве! Какой ужас, какой ужас!

— Хорошо, давайте что есть. — Константин нахмурился.

— Отвратительная бабенка, — сказал он, когда официантка отошла к буфету. — Пока ей самой подавали кофе, она была еще терпима. А теперь только тоску наводит. Так вот о нашем деле. Восстания не делают, передвигая флажки на картах в уютных кабинетах. Это не перестановка фигур на шахматной доске, не отходя от столика. Вы — человек военный, и вряд ли вам стоит это объяснять. Восстанию, как и сражению, предшествует тщательная разведка, и она на три четверти решает успех дела. Львиную долю этой операции я беру на себя. Но кое-что придется сделать и вам.

— Я к вашим услугам, месье Константин, — откликнулся Берзин, подумав: «Это кадровый офицер… Интересно, зачем ходил он в Кремль и кто дал ему пропуск?..»

— Нам нужны точные сведения, — продолжал Константин. — Надо, во-первых, выяснить, находятся ли у Рогожской заставы батареи с орудиями английской конструкции, сколько и какие. Во-вторых, как охраняется эшелон с золотом на станции Митино. Действительно ли там свыше семисот латышских стрелков? Сколько у них пулеметов, есть ли орудия? В-третьих, желательно установить связь с петроградскими латышами, выяснить настроение, боевой и численный состав шестого стрелкового полка. Что касается девятого полка, охраняющего Кремль, то вам уже говорили, что там требуется делать. Вы должны склонить их на нашу сторону.

Человек во фраке вышел на сцену и объявил:

— Предлагаю вашему вниманию арию из «Травиаты»… Солист оперетты Арнольд Рейнманберг. У рояля — Милли Пинк.

— И это все? — спросил Берзин.

— Для начала достаточно, — сказал Константин.

— Я должен огорчить вас, господин Константин. Все поручения, кроме последнего, я должен отклонить.

— Почему?

— Это мелочи, а я не привык заниматься мелочами.