Николай Козлов - Хранить вечно

Константин подозвал официантку и попросил принести еще рому и черного кофе. Потом закурил сигару и дополнительно обрисовал подробности путча:

— На другой день все газеты, за исключением большевистских, которые мы закроем, должны выйти под броскими «шапками»: «Настал час спасения России!», «Новое русское правительство твердой рукой держит власть!» и так далее в том же роде. Мы должны заранее позаботиться о захвате типографий. Во всех церквах Москвы состоятся торжественные богослужения по поводу свержения большевистской власти. Мы уже договорились с патриархом Тихоном.

Впрочем, — сказал Константин, — вряд ли целесообразно отправлять арестованного Ленина в Архангельск. Ленин гипнотизирует людей. Чего доброго, по пути в Архангельск он сумеет склонить на свою сторону конвойных, и они его освободят. Так что придется сразу его расстрелять.

— Рас-стре-лять! — тихо повторил Константин, вглядываясь в глаза Берзина, потом улыбнулся и незаметным движением положил ему на колени желтый саквояж.

— Вам понадобятся деньги. Здесь пока семьсот тысяч.

— Нет, — возразил Берзин, брезгливо поглядывая на изрядно потрепанные, замусоленные пачки, высунувшиеся из приоткрытого саквояжа. — Об этом не может быть и речи. Наша идея…

— Я понимаю вас, господин Берзин. Вы — человек идеи… Нам известно, что вы бессребреник. Но это для общего святого дела. О вас мы будем говорить отдельно. И никаких возражений.

— Для общего дела — возьму. Но отчитаюсь перед вами за каждую тысячу, каждую сотню.

— Прекрасно, господин Берзин! Извините, сумма не округлена до миллиона. В ближайшие дни вы получите столько, сколько нужно. Наши люди собирают это у русских купцов в обмен на векселя. Векселя на английские и французские банки. Вот так!

Константин закурил сигару и встал. Разговор был окончен.

Когда они выходили из зала, стонали виолончели и скрипки и пары кружились в вальсе. Над танцующими синими волнами стелился дым. Берзин поспешил выйти на свежий воздух и только там вздохнул полной грудью.

На улице по-прежнему шел нудный моросящий дождь, и все так же дребезжала под непрерывной струей воды, пополняя грязную лужу, поломанная водосточная труба.

Следующее свидание Константин назначил на вечер 22 августа на квартире у Берзина, предупредив, что все указания, не терпящие отлагательства, он получит через Марию Фриде.

Они разошлись в разные стороны. Шагая домой, Берзин сопоставил и взвесил все слова Константина. Разговор о его увлечениях велся неспроста — то было и искусное прощупывание…

Эдуард почти не сомневался: с ним говорил не кто иной, как Рейли.

Дальнейшие события развертывались с быстротой кинематографической ленты. Утром следующего дня Берзин передал комиссару Петерсону саквояж с деньгами, доложив обо всем, что удалось узнать.

Петерсон сообщил обо всем ВЧК. Исчерпывающая информация была представлена Свердлову и Ленину. Комиссару посоветовали до особого распоряжения хранить полученные от Рейли деньги в сейфе. Ясно, что за первым денежным авансом Локкарта последуют новые.

Именно так и произошло 22 августа на конспиративной квартире Берзина. Константин-Рейли, как и в прошлый раз, благоухал духами, только вместо визитки на нем был спортивный костюм, а вместо фиолетовой астры в петлице — белая.

Рейли молча вывалил из портфеля на стол двести тысяч и осведомился:

— Как идет работа?

— Дела идут прекрасно, — сказал Берзин. — Командир первого полка на нашей стороне. Ему передано четыреста тысяч. Такую же сумму приготовили для командира пятого полка.

Рейли не скрыл удовлетворения и энергично пожал руку Берзина. Тут же от него последовали новые указания: сделать все возможное для задержки доставки продовольствия в Москву, чтобы возбудить недовольство жителей столицы. В то же время скопить запасы продовольствия неподалеку от города, а после свержения большевиков немедленно выдать населению Москвы и привлечь его этим на сторону новой власти.

Работать, работать и работать! Латышские стрелки — ударный кулак восстания!

В схему будущей власти в России Рейли тоже внес коррективы. Это будет отнюдь не широкое правительство. О, нет! Оно уже достаточно оскандалилось при Керенском. Возникнет железная директория триумвиров, способная твердой рукой вершить все дела, отбрасывая в сторону разные там конституции, совещательные органы и прочий детский лепет. Директория установит подлинную военную диктатуру.

…В тот же день после полуторамесячного перерыва на пост председателя ВЧК был вновь назначен Дзержинский Он решил лично довести до конца разработку иностранных миссий и разведок, начатую еще весной 1918 года, как только появились первые данные об интересе иностранных посольств к контрреволюционным группам.

Тогда Дзержинский поручил группе чекистов внедриться в одну из контрреволюционных организаций и попытаться выйти на тех, кто держит в своих руках нити заговора.

С 22 августа Дзержинский наблюдал за ходом агентурной разработки. Он предупредил Петерса и всех сотрудников, участвовавших в операции, чтобы ни в коем случае без его указаний не производилось никаких арестов.

— Надо дать заговору дозреть, — сказал он, — а потом вырвать его с корнем.

25 августа в помещении генерального американского консульства собралась на совещание группа представителей союзников. Место было выбрано не случайно: все другие иностранные представительства уже находились под строгим наблюдением ВЧК. Ее агенты, не скрываясь, дежурили у входов в английскую, французскую, итальянскую, норвежскую миссии.

Хотя всем в Советской России было известно о высадке и продвижении американского экспедиционного корпуса генерала Гревса на Дальнем Востоке, вводили в заблуждение нейтралистская позиция, занятая Гревсом, лицемерные заявления государственного секретаря Соединенных Штатов Роберта Лансинга и «четырнадцать пунктов», провозглашенных ничуть не менее лицемерным президентом Вильсоном, возвестившим на словах политику невмешательства в русские дела.

Благоприятное впечатление оставила в Советской России и миссия Робинса. Все это сыграло свою роль.

Еще не была разоблачена деятельность тайного начальника американской разведки Вордвела, официально занявшего пост главы миссии Красного Креста вместо Робинса, и разветвленная хитроумная работа прожженного шпиона Каломатиано, укрывавшегося под маской помощника американского торгового атташе.

Поэтому никто не придал особого значения тому, что 25 августа в американском генеральном консульстве посетителей было куда больше, чем обычно. Генеральный консул Штатов Пуль пока тоже оставался вне подозрений. А Берзина на это узкое совещание не пригласили. Был, однако, среди присутствовавших на совещании корреспондент «Фигаро» Ренэ Маршан, журналист. Он спустя несколько дней написал большое письмо президенту Пуанкаре, выразив несогласие с теми планами, которые рассмотрело и утвердило высокое совещание.