Николай Козлов - Хранить вечно

Константин с интересом взглянул на собеседника.

— Хорошо! Первые два поручения выполнит кто-нибудь другой. А вам следует заниматься первым, девятым и шестым полками, прежде всего офицерским составом.

На подмостки в это время вышел долговязый человек в желтой полосатой кофте и широких клетчатых штанах.

— Поэт-эгофутурист Николай Агнивцев, — представился он и стал читать, подвывая:

Берзин и Константин смотрели на поэта с длинными взлохмаченными волосами, на публику, которая восторженно слушала. Все это были люди, искавшие острых ощущений, сближавшиеся на миг и расходившиеся навсегда.

В зале сидели мужчины в смокингах и фраках, сильно декольтированные женщины. Соседний столик занимал тучный мужчина с подкрученными усами в генеральском кителе со следами от погон. Красную, собранную в складки шею туго облегал несвежий воротничок.

«Остатки былого лоска, — подумал Берзин, — осколки разбитого вдребезги».

И невольно вспомнил грязные, холодные окопы, ржавую колючую проволоку на кольях, окровавленные повязки на ранах людей в серых шинелях и грохот снарядных разрывов.

«За все это мы проливали кровь! — с холодной ненавистью думал он, посматривая на сытую разодетую публику. — А теперь хотите, чтобы мы снова подставили для вас голову под пули и снаряды, уважаемые дамы и господа».

— Аргентинское танго! — провозгласили со сцены.

Берзин и Константин увидели полураздетую эстрадную певицу с сумасшедшими русалочьими глазами. Взвыли виолончели и скрипки. В зале стали танцевать.

Константин поднялся, положил саквояж на стул и пригласил сидевшую в обществе двух других дам красивую брюнетку.

Константин танцевал легко. На руке, ловко обхватывавшей талию партнерши, сверкал бриллиант.

— Я назначил свидание этой русской княжне, — похвастался он Берзину после того, как усадил даму на место и вернулся к столу. — Вы увлекаетесь хорошенькими?

— У меня есть невеста, — сказал Берзин.

— Это пустяки — невеста. Невеста никуда не уйдет. Та далеко, а эти близко. Кстати, я совсем забыл, вы произвели неотразимое впечатление на Марию Фриде. Если хотите, могу познакомить вас поближе.

— Я с ней уже достаточно хорошо знаком, — неопределенно ответил Берзин, подчеркивая нежелание продолжать разговор на эту тему.

— Как хотите! Чем же вы тогда заполняете свой досуг, если не женщинами?

— Люблю живопись, музыку.

— О-о, это заслуживает уважения! Я, знаете ли, тоже не чужд искусству. Позвольте полюбопытствовать, какой именно живописи и музыке вы отдаете предпочтение?

— Меня привлекают пейзажисты. Мессонье, Куинджи, а в музыке Григ, Масснэ, Чайковский.

— Вижу, вам нравится серьезная музыка. Что касается меня, в искусстве я поклонник всего легкого, даже фривольного. Жизнь и без того достаточно сложная штука, и я не хочу усложнять ее грустными раздумьями… Для меня вот эта вещь, — Константин кивнул на картину, висевшую в простенке у столика, — просто группа старых дуплистых деревьев, из которых сыплется труха, и я не хочу искать за этим какую-то мысль или настроение. Картина навевает на меня скуку. Кстати, не знаете ли вы, что это за мазня?

— Довольно аляповатая копия эскиза Мессонье «Оливковая роща». Но и в ней ясна мысль о бренности жизни. Здесь не только картина природы, но и человеческие переживания, хотя человека здесь нет.

— Вот как? Я бы никогда до этого не додумался. — Константин посмотрел на Берзина каким-то полунасмешливым взглядом, и Берзин почувствовал, что собеседник разыгрывает из себя простачка. Зачем ему это?

— Впрочем, — продолжал Константин, — если говорить о музыке, еще могу разделить с вами кое-что из ваших вкусов. Вот сейчас мы им закажем. Одну минутку…

Константин поднялся, подошел к толстому скрипачу, дирижировавшему оркестром.

— Они сыграют кое-что для вас. Давайте выпьем. Я поднимаю тост за всех хорошеньких женщин.

Они выпили. На сцене заиграли.

— Узнаете? — Константин взглянул на Берзина.

— Конечно, — сказал Берзин. — «Элегия» Масснэ. Менее всего она подходит к этой обстановке.

— Вот что, — круто повернул разговор Константин. — Вопрос о направлении в Вологду двух латышских полков уже обсуждался с вами у Локкарта. Надо подготовить почву для передислокации этих частей. Вам необходимо на всех собраниях и митингах доказывать, что латышским стрелкам надоело сидеть сложа руки и читать в газетах, как льется кровь на Архангельском фронте. Они хотят активных действий и требуют переброски поближе к фронту. Это будет звучать убедительно. А после того как части окажутся в Вологде, надо склонить командиров для перехода на сторону англичан. Нужно, чтобы протянутая России из Архангельска рука не висела больше в воздухе.

Константин на несколько минут отвлекся от деловой беседы.

Певица с русалочьими глазами запела с надрывом:

— Люблю этот романс, — признался Константин. — У русских много великолепных романсов! Люблю Россию с ее безудержной страстью и горячим темпераментом, с ее тройками, блинами, икрой и бесшабашным разгулом. Над всем этим занесли руку большевики. Что они делают с Россией! История ставит перед всеми истинно русскими патриотами священную задачу — искоренить красную смуту. Искоренить твердой рукой, вырвать, вырезать злокачественную опухоль. История запишет вас на своих скрижалях золотыми буквами, господин Берзин, если вы оправдаете надежды России, ее друзей и союзников.

«Как бы она не выбросила тебя в мусорный ящик, господин союзник! — подумал Берзин. — Вместе со всей этой расфранченной публикой».

— Постараюсь не остаться в долгу перед историей, — сказал он, допивая остывший кофе.

— Переворот в Москве назначен на двадцать восьмое августа, — продолжал Константин. — В этот день в Большом театре будет заседать ВЦИК вместе с Совнаркомом. По нашему сигналу закроют все входы и выходы на улицу, а мы войдем с вами в зал во главе отряда латышских стрелков, которому поручат нести охрану, и возьмем всех на мушку. Все должны быть арестованы. Арест президиума во главе с Лениным беру на себя. В то же время латышские полки под Вологдой откроют фронт англичанам, наступающим со стороны Архангельска. Туда под усиленным конвоем мы отправим всех арестованных и Ленина тоже. Боевые группы одновременно захватят Кремль и другие главные правительственные учреждения. С телеграфа и радиостанции в тот же час командиры боевых групп отправят во все концы России заранее подготовленные экстренные сообщения о перевороте и образовании нового правительства, которое под угрозой расстрела потребует безоговорочного подчинения всех войск.