Наталья Решетовская - АПН — я — Солженицын (Моя прижизненная реабилитация)

Но если письмо или отрывок из него не представляют ничего оригинального, т. е. не являются „результатом творческой деятельности“, то они авторским правом не охраняются — точно так же, как не охраняются авторским правом и другие неоригинальные произведения. Впрочем, при этом вряд ли появляется потребность цитировать, брать в кавычки такие отрывки из писем.

Иными словами, письмо следует рассматривать как любое иное авторское произведение. А к цитированию писем следует относиться как к любой охраняемой цитате.

Особенность писем, однако, состоит в том, что в них чаще, чем в иных произведениях, раскрываются факты личной (интимной) жизни. Письма часто не предназначены для печати. Но это бывает не всегда, и, кроме того, эта же особенность бывает присуща и другим произведениям.

Вопрос о публикации сведений, относящихся к личной (интимной) жизни, не относится к авторскому праву. Ныне этот вопрос решен в статьях 150–152 Гражданского кодекса России. Нормы, содержащиеся в этих статьях, успешно применяются на практике.

3. Н. А. Решетовская в своем письме приводит несколько примеров искажения фактов, содержащихся в ее книге.

Нарушения такого рода выходят за рамки авторского права. Они могут преследоваться на основе норм о защите чести и достоинства, а не по нормам авторского права.

В заключение автор письма просит ВААП восстановить ее авторские права, грубо нарушенные издательством „Прогресс“, и изъять указанную книгу этого издательства из обращения. ВААП не помогла автору, хотя, несомненно, с юридической точки зрения автор письма была совершенно права.

Ныне в таких ситуациях авторы, чьи права нарушены, сами обращаются в судебные органы за защитой своих прав, причем нередко такие иски удовлетворяются.

Мощным орудием в руках авторов стали новые, ранее не существовавшие нормы о денежной компенсации в твердой сумме (до 50 000 минимальных размеров оплаты труда).

Если раньше обращение автора в суд против издательства, не поддержанное ВААП, обычно заканчивалось поражением автора, отказом в иске, то сейчас положение существенно меняется: ныне суды оценивают существо спора без учета, как соотносится между собой „вес“ истца и „вес“ ответчика. Правда, бывают и досадные исключения. Но сейчас речь не о них.

Непреложный факт заключается в том, что ныне меняется, причем в положительную сторону, отношение к праву, к правовым нормам. Нормы права все более заменяют прежнюю административно-командную систему, которая неизбежно была еще и политизированной.

Этими соображениями я и хотел поделиться с читателями газеты.

Э. П. Гаврилов, в 1979 году работник ВААП, кандидат юридических наук».

На этом позвольте и мне закончить свою прижизненную реабилитацию.

ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО

главному редактору газеты «Новое Русское Слово»

Господин редактор!

С большим опозданием прочла я в Вашей газете от 26 июня 1974 года статью «ПЕРВОЕ ИНТЕРВЬЮ СОЛЖЕНИЦЫНА». (Интервью было дано Солженицыным представителю Си-Би-Эс Кронкайту 17 июня 1974 г.)

С великим удивлением прочла я в этой статье абзац, имеющий прямое отношение ко мне, его первой жене:

«Каким образом рукопись (имеется в виду рукопись „Архипелага ГУЛАГ“ — Н.Р.) попала в руки Госбезопасности? Солженицын обвиняет в этом свою бывшую жену Решетовскую, которая хотела ему отомстить. Кроме Решетовской только два или три человека знали о местонахождении рукописи. А Решетовская последний год была в постоянном контакте с КГБ и, возможно, проговорилась, назвала Воронянскую».

Какими доказательствами располагала редакция, напечатав такое? Существуют ли они вообще? — По крайней мере, в прочтенной мною статье нет и намека на них. Мало того, перед словом «проговорилась» напечатано: «возможно». Свидетельство Солженицына? Да мало ли что может сказать муж о жене, им брошенной ради молодой женщины, да еще муж, которому надо небанально оправдаться в банальнейшей ситуации перед общественным мнением!

Редакция, поспешив это напечатать, не попыталась даже выслушать меня, вторую сторону — условие, необходимое по законам всех стран и народов.

Как бы то ни было, обвинение брошено, и обвинение столь гнусное, что я не могу не протестовать.

Редакция «Нового Русского Слова», конечно же, читала «Архипелаг ГУЛАГ». Но, вероятно, она забыла, с каким гневом пишет автор о том, что «Органы вообще освободили себя от труда искать доказательства! » Автор «Архипелага» называет «обычаем голубых кантов» создание ситуации, при которой «пойманный кролик должен сам изыскать и разложить перед следователем доказательства, что НЕ имел враждебных намерений!»

И вот теперь Ваша редакция поставила меня в положение такого «кролика». В силу особого своего положения я вынуждена разложить перед Вами доказательства, отводящие предъявленное мне обвинение.

Прежде всего должна сказать, что если «два или три человека» и знали о том, что у Воронянской есть экземпляр «Архипелага», то меня среди них не было и быть не могло. Если бы муж рассказал мне, что собирается передать Воронянской рукопись на постоянное хранение, я бы немедленно отговорила его делать это. И вот почему.