Наталья Решетовская - АПН — я — Солженицын (Моя прижизненная реабилитация)

Весной 1966 года мы были как-то в гостях в одной московской семье. Хозяйка дома, провожая нас, вышла на лестничную клетку и, нажав кнопку лифта, прошептала мужу:

— Александр Исаевич, у нас на работе ходят слухи, что вы написали «Архипелаг ГУЛАГ»…

Муж изменился в лице, поблагодарил за предупреждение, сказал, что примет меры.

— Надо немедленно давить слух! — первая его фраза в захлопнувшемся лифте. — Давить слух!..

И это тогда, когда работа над «Архипелагом» еще только начиналась!..

Предупредившая Александра Исаевича женщина работала в том же ведомстве, в котором работала Воронянская в Ленинграде. Александру Исаевичу было совершенно очевидно, что слухи пошли от нее.

Елизавета Денисовна Воронянская была восторженной почитательницей Солженицына с момента выхода «Одного дня Ивана Денисовича». В 1964 году она самоотверженно помогала мне перепечатывать одну из редакций романа «В круге первом». Начав работу над «Архипелагом», Александр Исаевич поделился с ней своими планами. И вот — результат!

Вскоре Александр Исаевич был в Ленинграде и имел с Воронянской серьезный разговор. Она не скрыла от него, что привыкла быть откровенной с двумя своими приятельницами-сотрудницами и что за них ручается. Это был уже второй случай, когда от Елизаветы Денисовны произошла утечка информации. Первый такой случай относился к «Молитве» Солженицына, которую она по своей инициативе стала распространять в 1964 году осенью.

Уместно напомнить здесь свидетельства Солженицына в книге «Бодался теленок с дубом» о том, как то от одной, то от другой помощницы происходила утечка информации, но он не смог припомнить и назвать случая, чтобы такая утечка произошла когда-нибудь от меня. В свое время он ценил это, не раз говорил: «Ты у меня железная!» И вот теперь «Новое Русское Слово» без оглядки бросает в меня грязный камень!

Мне было известно, что у Воронянской лишь временно, в течение зимы 1967/68 гг., находилась предварительная рукопись «Архипелага». Тогда она была дана немногим для чтения перед окончательным ее редактированием и окончательной перепечаткой, которая была сделана весной 1968 года на нашей даче и в которой я принимала самое непосредственное участие.

Экземпляры же окончательной рукописи «Архипелага» были Солженицыным рассредоточены, и из осторожности он даже мне эти места не называл. А я — не настаивала.

Именно к этому времени относится тайное от меня знакомство Александра Исаевича с Натальей Светловой, которая предложила ему себя в конспиративные помощницы. Дома муж всегда опасался обыска, и ему показалось удобным иметь тайное ото всех хранение своих главных материалов. Это место стало тайным и от жены. «Не надо тебе лишнего на душу, — объяснял он мне, — ведь они всё могут». Я принимала этот страх как его слабость, считалась с ней, не настаивала на посвящении меня во все тайны.

В «Теленке» Солженицын пишет, что рукопись «Архипелага» Во-ронянская хранила у некоего Самутина. У него, пишет он там же, и была она изъята.

О том, как всё это произошло, мне известно от самого Леонида Александровича Самутина, с которым я повидалась весной 1975 года, через полтора года после изъятия «Архипелага».

Л. А. Самутин прежде всего был другом моей мамы. 6 мая 1966 года он приехал к нам в Рязань с надеждой познакомиться с Солженицыным. Мы с мужем были в это время в отъезде. У Самутина с моей мамой сразу же возникла взаимная симпатия, которая впоследствии перешла в дружбу. Хотя виделись они еще только раз, но переписывались постоянно. По совету мамы Александр Исаевич познакомился с Леонидом Александровичем, а позже познакомил его с Воронянской.

Самутин с большим волнением следил за ходом маминой болезни, очень горевал, узнав, что болезнь смертельна. А потому именно к нему я поехала вскоре после смерти мамы с просьбой помочь мне сделать фотокопии маминого архива. Сделанные фотопленки я оставила храниться у Самутина, заодно оставив ему один из экземпляров написанной мною к тому времени рукописи, условно названной «Нобелевская премия». Эту рукопись я отдала Леониду Александровичу в запечатанном конверте с надписью: «При моей жизни не читать!» Разве могла я знать тогда, что он почему-то соединит мой конверт в один сверток с рукописью «Архипелага»? и что чужие равнодушные глаза смогут прочесть самые интимные и трагические страницы моей жизни?..

Где-то в середине августа 1973 года я была вызвана представителем Госбезопасности, приехавшим в Рязань из Москвы. По случайному совпадению, в это время ко мне тоже из Москвы приехал редактор издательства Агентства печати «Новости», с издательством АПН у меня к этому времени был заключен договор на издание книги моих воспоминаний; договор был заключен 18 июня 1973 года, срок сдачи рукописи был установлен 18 декабря того же года.

Оставив в прихожей человека, который приехал за мной, чтоб отвезти меня на машине к московскому представителю КГБ, я вернулась в комнату, где работала с редактором, и сообщила ему, кто меня вызывает.

— И часто к вам обращаются? — бросил редактор.

— В первый раз! — ответила я.

С редактором своим я была знакома недавно, но нас как-то сразу сблизило то обстоятельство, что был он в свое время учеником моего дяди, известного кинодраматурга В. К. Туркина, был вхож в его дом.

Сопровождавший меня человек доставил меня в один из номеров гостиницы. Представитель московского КГБ предельно корректен. Он говорит, что стало известно, что у Солженицына есть книга «Архипелаг ГУЛАГ», что по этому делу допрашивались люди в Ленинграде и что ленинградцы показали на меня — будто бы у меня хранится рукопись. Во второй раз он произнес уже не «Архипелаг», а просто — «Архип». Так называли книгу те немногие, которые знали о ней, в первую очередь те, кто ее печатал. Мне сразу стало ясно, что меня не шантажируют, что об «Архипелаге» действительно известно. Значит, бессмысленно отвечать так, как я имела обыкновение отвечать всем интересующимся, даже близким людям: «„Архипелаг ГУЛАГ“ — это общее название всего того, что написано Солженицыным о лагерях».

То, что Госбезопасности известно об «Архипелаге», было для меня само по себе ударом. Если станет известно и его содержание — может случиться все что угодно, и уж во всяком случае, мне не избежать полной разлуки с Александром Исаевичем! С этой мыслью я все еще никак не могла примириться: позади была общая четвертьвековая жизнь, все ее тяготы, весь риск!

Меня спрашивают о содержании «Архипелага». Но даже если бы я печатала его не пять с половиной лет тому назад, а пол года назад — разве можно пересказать содержание этой книги!

— Но это действительно страшное произведение? у нас есть такие сведения…