Дебра Мерк - Девочка в гараже [Реальная история приемной мамы] [litres]

В тот момент я и поняла, почему именно я – главная надежда обвинителя… или наибольшая угроза для защиты. Но я так и не знала, вызовут ли меня свидетельствовать на суде над Карен. Все, что мне оставалось, – надеяться, что этого не произойдет. Жизнь и смерть Карен зависели от моих слов! Сама мысль об этом была невыносима!

Переезд с нашей Гуз-Эгг-роуд в Аризону вызывал у всей семьи противоречивые чувства. Да, хорошо было очутиться подальше от судебных слушаний, новостных сюжетов о смерти Ханны и приближающемся суде над Карен. Но прощание с родным городом и домом, хранившим столько добрых воспоминаний о нашей семье и подопечных, надрывало нам душу.

В октябре 1999 года мы прибыли в Аризону и все вшестером поселились в квартире с двумя спальнями неподалеку от Финикса в ожидании, когда достроят купленный нами дом. Чарльз спал на диване, Сэди и Хелен занимали одну спальню, а мы с Элом и Кортни – вторую. Жилье было уютным, но далеко не идеальным. Единственным плюсом оказался бассейн, которому искренне радовались дети. Правда, казалось немного странным купаться в октябре. Мне не хватало осенней свежести и ярких красок Каспера.

Аризона окунула нас в совсем иной образ жизни. Мы научились ждать муссонных дождей вместо ледяных метелей, мало-помалу приспособились к палящему зною взамен лютых морозов. Поездка по пробкам через город занимала не десять минут, а час. Вместо того чтобы спокойно катиться по тихому шоссе 220 вдоль реки Норт-Платт до Каспера, мы каждое утро слушали новости об очередных ДТП, чтобы знать заранее, каким объездным путем добираться до Финикса.

Наш дом, достроенный перед самым Рождеством, находился в городке под названием Сюрпрайз. Подходящее название – если учесть, сколько подарков нам еще преподнесла жизнь.

Дом был красивый. Все расположились в отдельных комнатах. Сэди уехала в Каспер – жить у подруги и заканчивать школу со своим классом.

На праздниках мне недоставало большой елки, которую мы обычно ставили дома и украшали. Однако оказалось, что можно обмотать гирляндами и кактус сагуаро, если все делать аккуратно. Праздники без снега, нашей церкви и друзей подпортили нам настроение. Но мы нашли церковь в Эрроухэде, сразу по прибытии – и у нас снова появились и слово Божье, и новые друзья.

А в декабре нам был преподнесен потрясающий рождественский сюрприз. Пришло письмо от Карен. Судья постановил, что смерть Ханны не имела предумышленного характера – и Карен не грозила высшая мера! Она пошла на сделку со следствием, признала вину, чтобы не втягивать родных в затяжные судебные разбирательства, которые причинили бы им только страдания и боль. Так все наконец решилось. Карен получила пожизненный срок.

Узнав, что ее не казнят, я вздохнула с облегчением. Я уже видела свидетельства ее медленного, но неуклонного духовного роста. С разрешения тюремного начальства несколько месяцев тому назад я подарила ей Библию в кожаном переплете с именным оттиском. Она читала ее и в письмах задавала мне все больше вопросов о Боге.

Я обрадовалась и тому, что когда-нибудь мне не придется объяснять нашей дорогой Кортни, что ее родную мать казнили. Разумеется, я понятия не имела, в каком возрасте Кортни узнает обстоятельства ее удочерения и как отреагирует на страшную истину об убийстве ее сестры, но почему-то мне казалось, что, если Карен останется в живых, сохранятся шансы на счастливый финал всей этой истории – истории, которую продолжал писать Бог. Когда Он выступает автором, надежда есть всегда.

И, наконец, я с радостью поняла, что меня не вызовут свидетелем в суд. С тех пор как я узнала, что запись признания Карен не годится в качестве доказательства, я беспокоилась, что подробное признание Карен, которое выслушала я, обречет ее на смерть. Теперь же, когда эта тяжесть была снята с моей души, я молилась, ликовала и благодарила Бога.

С началом нового года я решила записаться на курсы при Баптистском университете Уэйленда. Он находился в нескольких километрах от нашего дома. Я с радостью взялась за учебу: мне хотелось получить диплом и участвовать в работе тюремной системы в качестве полноправного капеллана. К этой работе меня побудили отношения с Карен: яснее, чем когда-либо прежде, я осознала, как Бог способен достучаться до сердца заключенных. Мне хотелось участвовать в Его деяниях, совершаемых за колючей проволокой. Занятия проходили по вечерам, когда семья была дома, и за годовалой Кортни могли присмотреть Эл и старшие дети.

Мне казалось, что я уже заслужила диплом магистра практического смирения перед Божьей волей. Родитель в патронатной семье смиряется и отрекается от себя все время – ради детей. Я чувствовала, что за годы возросла духовно, я жертвовала собой ради юных сердец, через меня они познавали послушание, упование, дисциплину и любовь. Я сама укреплялась в послушании Богу и уповании на Него, училась ценить дисциплину и милость Господню, и моя любовь к Нему стала глубже.

Тот день, когда я оторвала от себя перепуганную Ханну и оставила ее в доме матери, чуть не уничтожил меня. Миг, когда я рассталась с ней и уехала прочь, стал единственной в своем роде вехой на моем пути к смирению. Я была послушна и полагалась только на Господа: урок был усвоен. Вот чему я продолжала учиться в те долгие месяцы, когда беспомощно пыталась убедиться, что с Ханной все хорошо. Эти попытки привели меня к более высокой степени смирения, – к смирению непрестанному, мучительному, которому предстояло остаться со мной навсегда. Безусловно, я усвоила о смирении все, чему должен был научить меня Господь.

Но как выяснилось – нет. Бог призвал меня пережить смерть Ханны и подчиниться Его воле – навещать ее мать и убийцу, говорить ей о благой вести, являть ей безусловную любовь Божию и при этом бороться с горечью и страдать от горя, рвущего душу. Я училась непреходящему смирению и в своих крепнущих отношениях с Карен. Я узнавала, что горе, вверенное Богу, – еще одна форма смирения. Передо мной стоял выбор: восстать против Бога за зверское убийство Ханны – или вручить мое растерзанное сердце Богу, который отдал собственного Сына, чтобы тот принял муки и умер за меня. Я выбрала последнее и открыла для себя доброту Господа, не похожую ни на какую другую.

Тот день, когда я оторвала от себя перепуганную Ханну и оставила ее в доме матери, чуть не уничтожил меня

Я совладала с этим законом смирения, с уверенностью думала я. Я не допущу ненужных шагов. Я справлюсь.

Вот тогда-то и началась череда событий, которые потребовали еще более глубокого смирения.

Через несколько недель после того, как Сэди вернулась в Каспер, у Хелен диагностировали остеосаркому. Эта раковая опухоль в ноге требовала химиотерапии и в конечном счете операции. В раннем возрасте Хелен перенесла лейкемию, и мы всегда знали, что она предрасположена к онкологии. И все же мы надеялись и молились о том, чтобы больше никогда не слышать слово «рак» рядом с ее именем. В тот вечер, когда позвонил врач, плакали мы все.