Френсис Барти - Европа во времена Первой мировой войны. Дневники посла Великобритании во Франции. 1914—1918 годы

Сообщают, что Кадорну отдадут под трибунал, отчасти из-за того, что часть его войск сложила оружие, отчасти из-за того, что он послал телеграмму, что проклинает их, а главное, из-за того, что он критиковал правительство, которое не обращало внимания на его жалобы на социалистов, которые разлагают войска.

В «Морнинг пост» от 24 января письмо Репингтона и последующая редакционная статья. Он, Хейг и Робертсон выступают за единый фронт, то есть французский фронт. Уилсон и Ллойд Джордж не придерживаются такого мнения. Какие ссоры начнутся в Версале! Кроме того, возникнут вопросы относительно японцев, Сибири и Архангельска. Такой план отстаивает Жозеф Рейнах; он вызвал одобрение Извольского.

Ужинал с Голдни, Де Салисом и сыном (военным), Дунканноном, который курсирует между Парижем и Версалем, и генералом Филлипсом, которого утвердили на посту главнокомандующего силами, подчиняющимися ставке в Париже. Не знаю, насколько обширен его округ.

Робертсон в «Крийоне»; у него бронхит. Я ходил его навестить. У него нет голоса.

28 января 1918 г. Ко мне приходил Маклаков. Он резко осудил любые наши отношения с большевистским правительством. Ленин и Троцкий наверняка объяснят такое отношение страхом и усилят свою пропаганду в Англии. На какое-то время Россия не станет помогать Антанте, но и Германии от нее никакой пользы не будет. В России — причем более или менее во всей стране — грядут голод, эпидемии, гражданская война и власть террора. Большевизм долго не продержится, а если мы будем поддерживать отношения с большевиками, то заслужим презрение всех более здравомыслящих русских, как сейчас, так и после войны. Германское командование, боясь, что их войска заразятся большевизмом, не осмелится проникать вглубь России, где свирепствует это заболевание. Маклаков хочет встретиться с Милнером, которого он знает и который приезжает сегодня вечером.

29 января 1918 г. Вчера поезд Ллойд Джорджа прибыл минута в минуту. Я передал ему несколько писем и немного поговорил с Милнером, который согласился увидеться с Маклаковым. Робертсону лучше, но он не поедет в Версаль; даже если бы он туда добрался, то не смог бы говорить. Выступать от их имени придется Хейгу.

30 января 1918 г. Итак, Смэтс выступил на заседании Географического общества и говорил о планах Германии в Африке. Судя по всему, он — весьма благоразумно — против того, чтобы что-то возвращать Германии, а о германской Восточной Африке он говорит так: «Преждевременное и неблагоразумное возвращение Германской Восточной Африки прежним владельцам может иметь последствия, которые затронут далеко не только Африканский континент. Позвольте мне выразить надежду, что земле, где потеряли жизни столько наших героев, никогда не позволят стать угрозой для будущего мирного развития мира». Браво, Смэтс! Так держать; и долой дураков, которые требуют возвращения!

Еще одна вспышка со стороны Альбера Тома, который выступает за совместное заявление стран Антанты об условиях мира. Любая попытка договориться по такой декларации приведет к разногласиям, спорам и недовольству. Наши союзники будут ожидать от нас, как от единственной европейской державы, которая удерживает вражеские территории, что мы заплатим за разбитую посуду, вернув Германии и Турции то, что мы захватили, чтобы заручиться согласием Германии на условия Антанты. Войну необходимо продолжать, и пусть голод, эпидемии, недовольство и забастовки медленно, но верно подтачивают германское высокомерие.

Робертсону вчера, после возвращения из Версаля, было гораздо лучше; ему все-таки удалось туда поехать, так что, полагаю, он пустил противникам кровь в первом раунде. Однако сегодня ему предстоит иметь дело с более сильными противниками и, возможно, ему уже не так повезет.

31 января 1918 г. Вчерашний германский воздушный налет начался в 23.30 и закончился в 1.30 ночи. Было очень шумно. Ночь была лунная и звездная, и я видел несколько освещенных самолетов и слышал взрывы бомб или снарядов, но потом вернулся в постель. Сегодня видел воронку, похожую на кроличью нору, напротив отеля «Амбассадор», совсем рядом с парком. Очевидец-полицейский и садовник сказали мне, что туда упал французский 75-мм снаряд. Он не разорвался, а скатился под решетку водостока. На площади Согласия собралась слишком плотная для меня толпа, чтобы посмотреть остатки французского самолета, который перевернулся и упал. Один из летчиков получил тяжелые, а второй — легкие ранения. Первый в госпитале, второй сейчас в «Крийоне»; ему уже лучше. При падении самолет задел одну из высоких колонн с шаром и острием наверху и кораблем — гербом Парижа. Шар сбит, колонна пострадала. По словам полицейского, потери составили около 400 человек. Один из сотрудников канцелярии утверждает, что разбомбили два дома рядом с тем местом, где он живет. 20 убитых и раненых. Ни один германский самолет не сбит. Возможно, сегодня будет еще один налет, если погода останется хорошей и ясной.

Сын Люина, герцог де Шеврез, погиб при крушении самолета в Шантийи. Он был пилотом. Летчик-наблюдатель тоже погиб. Одно время сын Люина был приписан к нашему 10-му гусарскому полку. Мне так жаль его родителей!

Со вчерашнего дня читаю репортаж в «Таймс» о докладе Смэтса. То, что он сказал о Германии и Африке, о ее планах и необходимости не отдавать ее владения, замечательно.

1 февраля 1918 г. Очень тяжелый налет. Потери скрываются. Все жалуются, что не хватает французских самолетов для защиты Парижа. У мадам де Бретейль разбиты все окна; на авеню де ля Гран Арме разбомбили дом (два верхних этажа). Разрушения в госпитале Вальде-Грас, а также на Афинской улице; на улице Сосе неподалеку отсюда упала неразорвавшаяся бомба.

Здесь Марк Сайкс; теперь он помощник заместителя министра в распоряжении Министерства иностранных дел. Он отвечает за Палестину, Хиджаз, Сирию и т. д. После пребывания с миссией в Петербурге он все время говорит, что там начнется такой же террор, как в 1793 году во Франции, и что в числе жертв могут оказаться сотрудники британского посольства.

Я виделся с человеком, осведомленным о «судебных делах». По-моему, Кайо ни в коем случае не оправдают. Мне объяснили, что Сенат в качестве высшего суда предпочтительнее трибунала по следующим причинам: после дела Дрейфуса радикальные партии наверняка отнесутся с подозрением к вердикту трибунала. Трибунал состоит из семи офицеров. Если трое из них выступят за оправдание, обвиняемого оправдают. Скорее всего, ни один из семи судей не служил в регулярной армии; возможно, они представляют территориальные войска и заражены теми или иными предубеждениями. Если же высшей инстанцией станет Сенат, все, кто выступал в суде первой инстанции, выступят и там, а вердикт будет вынесен абсолютным большинством. Боло обвиняют в «коммерции» с врагом, но не с целью государственной измены, например подрыва союзов Франции. Кайо обвиняют в «коммерции» и интригах с вражескими агентами с изменнической целью лишить свою родину определенных союзов, чтобы самому прийти к власти.