Карел Рихтер - Его звали Отакар

Очевидно, никто не знает, в котором точно месте Отакар Ярош перешел польскую границу. Мать его рассказывает:

«Дважды или трижды это ему не удавалось, теперь я уж и не помню точно. И только в третий или четвертый раз он перешел границу, причем получилось это у него довольно легко. Это было у Остравы. Наши люди в приграничном районе кормили его. И в Польше простые поляки помогали сыну, дали ему даже деньги. Он описал нам все это в большом письме, но его уже у меня нет. Мы боялись хранить его дома, потому что полиция могла узнать, где находится наш сын и тогда бы нам пришлось плохо…»

«Да, — подтверждает брат Иржи, — то письмо, в котором он все описал, действительно пришло нам, я его читал. Он писал, что перешел границу под видом косаря в одном месте, где еще не было немецких пограничников. То письмо после войны у нас попросил какой-то корреспондент и так и не вернул. В том же письме он сообщил, что встретился с группой Свободы. Потом мы получили еще три коротеньких письма с поздравлениями и сообщением о том, что вскоре он будет переведен в другое место. Последнее письмо пришло из Равы Русской, это я хорошо помню. Все письма он писал по адресу своих знакомых, которые потом опускали их в наш почтовый ящик…»

И все же есть один человек, который знает кое-что о том, как Ярош перебрался в Польшу. Это Антонин Лишка. Седоволосый человек лет семидесяти, прямая спина которого выдает в нем профессионального военного. Бывший поручик авиации. Летом 1939 года он простился со своей молодой женой, которая ждала ребенка, и перебрался за границу, будучи убежден, что, продолжив борьбу за родину за границей, он выполнит святую обязанность солдата. Почти всю войну чехословацкий летчик-истребитель провел в Англии, сражаясь в небе этой страны на «спитфайерах» против гитлеровских стервятников. В одном из воздушных боев над английским побережьем Лишка был сбит и несколько недель пролежал в госпитале, борясь со смертью. Известные английские медики приходили посмотреть на него как на чудо — ведь чехословацкий летчик упал на землю вместе с самолетом и не погиб.

— Оту Яроша я знал очень хорошо, — вспоминает Лишка. — Мы бежали за границу в одно и то же время. Наши пути слились на польском пограничном пункте в Лиготке Камеральной.

В своем дневнике Антонин Лишка сделал следующую запись, датированную 16.8.1939 г.:

«В таможенном пункте в отделении польской полиции были составлены протоколы о нашем нелегальном переходе границы. Разместились временно в мансарде трактира Хробока, чеха по национальности. Здесь живет уже несколько наших эмигрантов, в том числе поручик Ота Ярош, приятный симпатичный парень, с которым я нашел общий язык…»

Сейчас деревня эта называется так же, как и перед войной, — Коморни Лготка. В то время она входила в Тешинскую область, оккупированную войсками. Антонин Лишка рассказывает о давно прошедших днях и в его воспоминаниях все опять оживает.

Деревня та была самой обычной. Посреди площадь с прудом, откуда часто доносился гогот гусей. Костельчик и маленький трактир. Наверху, на чердаке под стропилами, кто знает, может, этот трактир стоит там и по сей день, была с трудом размещена дюжина обшарпанных, скрипучих кроватей с ветхими матрацами. Здесь начальник польского пограничного пункта поселил беглецов из Чехии, которые в разных местах его участка продолжали переходить границу. На каждого человека он должен был составлять протокол и это доставляло ему много работы. Толстые грубые пальцы медленно бьют по клавиатуре пишущей машинки. При этом стражмистр потеет больше тех людей, которых он должен подвергать подробному допросу. Хорошо еще, что хозяин трактира Хробок помог ему расселить этих людей и заботится об их питании. Он выходец из чешской семьи и, естественно, ему жалко земляков.

Августовское утро. Солнышко заглянуло через чердачное окно под крышу. Поручик Ярош отбросил грубое казенное одеяло, вскочил с кровати и в одних трусах, громко топая, сбегает вниз по ступенькам деревянной лестницы.

Когда поручик Лишка выглянул в чердачное окно, Ота облился уже у колодца холодной водой и бегал по двору. Потом он остановился на своем любимом месте под раскидистым каштаном и приступил к ежедневной утренней физзарядке.

Лишка повернулся к спящим товарищам и громко крикнул: «Подъем!» Потом распахнул настежь окно, чтобы на чердак проник свежий утренний воздух. На кроватях послышалась возня, несколько человек приподняли головы…

После завтрака поручик Лишка вернулся в мансарду. Он застал там Яроша, который куда-то собирался. Он уже был чисто выбрит и теперь очень тщательно одевался. У него, конечно, так же как и у всех, кто тайно перешел границу, был только один костюм. В сумку или рюкзак можно было положить самое большое несколько комплектов нижнего белья, какие-нибудь носки да самые необходимые личные вещи. Почти все эмигранты обходились пока что одним костюмом, в котором они пришли сюда. Но вот что интересно — костюм Яроша, в отличие от других, всегда был чистый и как будто выглаженный. «И как это Ота в таких условиях умудряется содержать в порядке одежду», — думал часто Лишка.

Костюм Яроша, сшитый по заказу, несомненно, был делом рук опытного портного. Однако в том, как он содержался — заслуга, конечно, его самого. Антонин Лишка хорошо помнит Яроша. Он был высокого роста, стройный, мужественное лицо его было красивым, несмотря на крупные черты. Выступающий подбородок, нос с небольшой горбинкой, а под ним правильный рот с полными, чувственными губами…

Да, таким мы знаем лицо Яроша по фотографиям из Суздаля и Бузулука: резкий профиль, орлиный нос. Когда-то он был прямым. Об этом нам рассказал его друг Мирослав Гавлин.

Ота занимался многими видами спорта, играл и в футбол. Нельзя сказать, что Ярош очень хорошо умел играть, но он быстро бегал и был вынослив. Этого было вполне достаточно. Его ставили обычно в оборону на место левого защитника. Они играли с Миреком в футбол и в Праге, где учились вместе в Высшей электротехнической школе. Так вот нос его пострадал на одном футбольном турнире. Он играл за свою школу. Во время матча кто-то из игроков пробил мячом с близкого расстояния прямо в лицо Ярошу. Удар был очень сильным. Из перебитого носа ручьем текла кровь. Ребята положили своего защитника на газон и пытались сами выровнять ему нос.

— Мать ничего не должна знать об этом, — говорил он друзьям, склонившимся над ним, — иначе будет плохо.

Матч Ярош все-таки доиграл, такой уж у него был характер, однако нос его с той поры остался чуточку искривленным. Но, надо сказать, что нос с горбинкой его лицо совсем не портил.

«Это был парень спортивного склада, с весьма выразительным лицом киноактера», — воспроизводит Антонин Лишка в памяти свои впечатления о совместном пребывании с Ярошем в Лиготке Камеральной. Девчата были от него без ума.