Карел Рихтер - Его звали Отакар

В долинке сгущались сумерки. Взвод Ружички как раз кончил ужинать, некоторые воины готовились нести боевое охранение, остальные с радостью думали о приближающемся ночном отдыхе.

— Пан ротмистр, к вам пришли, — крикнул часовой, открыв дверь.

В дом вошли два красноармейца в танкистских шлемах. Ротмистр встал из-за стола и пожал вошедшим руки. Пригласил их к столу. Спросил, как они здесь очутились. Завязался разговор. Недалеко от деревни у них завяз танк. К тому же он сломался. И теперь экипаж тридцатьчетверки не знает, что делать. Отремонтировать его можно только с приходом специальной ремонтной машины. Танкисты были очень расстроены.

— Так что, пока танк не будет исправлен, мы поступаем в ваше распоряжение.

— А стрелять из него можно? — спросил Ружичка.

— Разумеется.

Красноармейцы охотно поделились сведениями о противнике. Они входили в разведывательное подразделение и знали много о силах немцев, сконцентрированных на этом участке фронта. Ружичка вырвал из блокнота листок, быстро набросал донесение и позвал Рудольфа Бейковского:

— Отнеси это надпоручику Ярошу.

— Есть!

Бейковский нашел командира роты в маленьком домике. Подал ему донесение.

— Какое настроение во взводе? — спросил Ярош. — Не боитесь?

— Настроение хорошее, страх никто не испытывает, пан надпоручик.

— И сам ты не боишься?

— Не боюсь, — ответил Бейковский.

— Правильно. На нас идут настоящие головорезы, но мы не смеем перед ними дрогнуть. Мы будем брать пример с красноармейцев, уничтожая фашистов как самую последнюю мразь.

Он подал бойцу руку:

— Спасибо. Можешь идти.

Время от времени с другого берега в Соколово наведывается Ломский, которому в эти дни было присвоено звание капитана, и сам командир батальона полковник Свобода. Надпоручик Ярош сопровождает их, показывает все, что успела сделать рота для отражения наступления противника. Командир одобрительно кивает головой. Он доволен расположением взводов. Работа по созданию крепкого узла обороны почти завершена. План ведения огня также хорошо продуман. Ярош помнил обо всем.

— Где у тебя наблюдательный пункт, Отакар?

— На колокольне церкви.

— Слишком заметно. Будешь все время под обстрелом.

— Церковь кирпичная, ее не сразу разрушишь. Оттуда очень хорошо все видно. Кроме того… я считаю церковь естественным центром обороны. В случае если противник проникнет в село, мы отойдем сюда и займем круговую оборону. Мы превратим церковь в крепость и будем сражаться, как билютинцы в Тарановке, — распалился надпоручик.

— Хорошо, — одобрил решение Яроша полковник.

Стройная восемнадцатилетняя девушка с медицинской сумкой на боку и в ушанке, со вкусом надетой на светлые вьющиеся волосы, — медсестра Данута Чермакова. Вместе с отделением подпоручика медицинской службы Широкого она помогает обрабатывать раненых красноармейцев, которые попадали в Соколово с переднего края. Впервые в жизни она видит настоящие кровоточащие огнестрельные раны, от которых даже можно в обморок упасть. Заросшие, восковые лица терпящих адские муки мужчин. При этом сердце ее часто сжимается при мысли о матери и о сыне Вашеке. Поручик Вацлав Дрнек, ее муж, командует минометным подразделением, приданным в помощь защитникам Соколово. Хорошо, что здесь находится много ее подружек, медиков, а главное — в Соколово попала Рита Новакова, эта озорная хохотушка. Девчата носят носилки, перевязывают раны, таскают мешки с ватой и бинтами. Чехословацкие воины ходят к ним пока что только из-за мозолей на ладонях да по причине простуды. Пока что. Потому что ясными морозными ночами уже отчетливо слышен рев танковых моторов, отчего на спине высыпают мурашки, все громче становится орудийная канонада за лесом.

— Я на этих девчат смотреть без жалости не могу. Лучше бы их здесь не было, — сказал будто бы однажды Ярош, обращаясь к Лому. Это вполне может быть правдой.

— Почему? — спросил Лом. — Во время марша они вели себя лучше многих мужчин.

— Нет… там речь шла об усталости, а здесь ведь люди лишаться жизни будут. Как подумаю, что и эта маленькая может… Она напоминает мне воробышка. Никто меня теперь не убедит в том, что война была только мужским делом.

— Война никому не нужна — ни мужчинам, ни женщина, — улыбнулся Лом. — Не думаю, что тебе хочется умирать раньше времени.

Что мог на это ответить Ярош?

— Глупости. Я об этом вообще не думаю.

В первые дни перевязочный пункт находился в том же доме, что и командный пункт. Данута видит, как Ярош ночи напролет сидит при лампе с остальными офицерами над картами и планами, временами выходя в ночную темь. Этот человек, наверное, вообще забыл, что такое сон.

Однажды, это было 7 марта, его широкоплечая фигура неожиданно появилась в дверях импровизированного медпункта. Доктор с остальными медработниками куда-то ушел, Данута была в помещении одна.

— Иду на вас посмотреть, Данутка.

— Садитесь, пожалуйста, — приглашает его девушка, не зная от растерянности, что делать со своими руками. Надпоручик тяжело опустил свое тело на стул. Вид у него утомленный, лицо бледное, под глазами появились темные круги.

— Как вам здесь живется? Не скучаете?

— Бывает, — признается девушка. — Как у вас нога? — спрашивает она быстро, желая перевести разговор на другую тему. На тех самых злосчастных учениях во время сильного мороза надпоручик отморозил всю ступню. Кожа совсем побелела и ничего не чувствовала. Дело было нешуточное, и Ярош, этот большой, крепкий парень, боялся, что лишится ноги. Может быть, такое случилось с ним впервые в жизни. Данута заметила в его глазах немой вопрос: отойдет нога или нет? Он стискивал зубы, когда нога возвращалась к жизни, вновь обретая чувствительность. Это было страшно больно. Ярош сопел, на скулах его ходили желваки. Его мучили и боль, и неизвестность. С какой благодарностью он взглянул на доктора, когда тот произнес с облегчением:

— Ну, наконец-то!

После этого надпоручик долго прихрамывал. На медкомиссии он старался изо всех сил ступать уверенно, боясь, как бы ему, не дай бог, не запретили отъезд на фронт.

— С ногой все в порядке. Я даже о ней не вспоминаю. А я ведь вас, Данутка, так и не успел поблагодарить… Подождите, какое сегодня число? Да, ведь завтра женский праздник. Поздравляю вас, Данута, и желаю… Чего же вам пожелать? Ведь все наши мечты исполнятся только после войны. И все-таки я вам пожелаю счастья и удачи. Пусть эта война не коснется вашего здоровья. — Он встал и крепко пожал девушке руку, пристально глядя в ее зелено-голубые глаза. У Дануты создалось впечатление, что он хочет ее поцеловать, но Ярош не сделал этого.

— Как вы думаете, — задала она вопрос, который часто ее беспокоил в те дни, — что с нами будет?