Сигэнори Того - Воспоминания японского дипломата

Нет нужды говорить о том, что этот документ, направленный министру иностранных дел директором Бюро, разделяющим ответственность за выработку внешней политики Японии, содержит рассуждения о реалистическом подходе к действительному положению дел и лишь в самой малой степени связан с теоретическими или идеологическими аспектами дипломатии. Более того, поскольку, в соответствии с разнарядкой министерства иностранных дел, китайская проблема не подпадала под юрисдикцию Европейско-Американского бюро, в документе она прямо не затрагивалась. Проблема России осознавалась правительством и военным командованием второй по важности после китайской. Она входила в компетенцию моего Бюро и поэтому рассматривалась в документе более подробно, чем другие.

Основная идея, пронизывавшая текст записки, сводилась к рекомендации хранить порядочность на международной арене, строго соблюдать договоры и разрешать конфликты мирными средствами. Всегда и везде любая страна должна непрерывно меняться и развиваться, ибо застой ведет к упадку, но как нежелателен застой, так нежелательны и слишком быстрые перемены или слишком быстрое развитие. На основе этой идеи, которая просматривается по всему тексту, и идеи о том, что взаимная порядочность столь же важна в отношениях между странами, сколь между людьми, документ призывал к обеспечению упорядоченного прогресса стран. В истории часто случалось так, что блестящие успехи быстро сходили на нет из-за отсутствия должного фундамента. Такая судьба была особенно характерной для многих революций прошлого. При более глубоком рассмотрении этой проблемы в культурно-историческом контексте становится очевидным, что бурный научный и материальный прогресс человечества в последнее время не сопровождается духовным прогрессом. Социальные революции не будут успешными или “преуспеют” в регрессе, если их темп не совпадет с темпами развития социальной этики. Рекомендуется поэтому всегда двигаться медленно, но верно, идет ли речь о социальном прогрессе или о развитии государства. Три года назад, то есть пятнадцать лет спустя после подготовки этих рекомендаций, я вновь прочитал их в связи с МВТДВ и горько пожалел о том, что, как я и опасался, отношения Японии с Китаем, Англией и Америкой ухудшились, что мое беспокойство по поводу проблемы разоружения оказалось обоснованным, и что, в конце концов, непреодолимая сила событий ввергла Японию в пучину Тихоокеанской войны.

Подача этих рекомендаций была первым заданием, выполненным мною на посту директора Европейско-Американского бюро. Затем мне пришлось заняться вопросом о передаче Китайско-Восточной железной дороги. Вопрос этот возник в начале мая 1933 года, когда посол в Москве Ота получил предложение Правительства СССР о ее продаже. Что касается причины, по которой СССР выдвинул это предложение, то, как можно было предположить, исходя из его слов и дел, он намеревался ликвидировать империалистическое наследие царизма и, с одной стороны, получить максимально возможную прибыль, а, с другой, — утвердить свою неимпериалистическую позицию. Однако более важная причина совершенно очевидно состояла в стремлении устранить источник раздоров с Маньчжоу-го и даже с Японией и тем самым обеспечить мир на востоке. На западе еще в начале года Гитлер стал канцлером, нацисты быстро наращивали могущество, и СССР, должно быть, счел необходимым подготовиться к новой ситуации.

Как отмечалось в моих рекомендациях, я давно считал необходимым приобрести Китайско-Восточную железную дорогу. Поскольку она проходила через самое сердце Маньчжоу-го, о его независимости не могло быть и речи, пока СССР принимал участие в ее управлении. Поэтому я считал необходимым согласиться с предложением о продаже. Поскольку, на мой взгляд, Маньчжоу-го должна была приобрести эту дорогу в целях своего собственного развития и ввиду ее важности для международных перевозок, я разработал план покупки. Согласовав его в министерстве иностранных дел, я начал переговоры с армейским командованием. В армии подобные переговоры находились в ведении директора Бюро по военным делам военного министерства, за которым стояли начальник Второго управления Генерального штаба армии и начальник Третьего управления Генерального штаба ВМФ.

В то время директором Бюро по военным делам был генерап-майор Ямаока Сигэацу, военным министром — Араки, а заместителем военного министра — Янагава. Однако я прежде всего убедил в необходимости приобретения дороги знакомого мне генерал-майора Нагата Тэцудзан — начальника Второго управления Генерального штаба армии. И ранее признавая необходимость избегать столкновения с СССР, генерал Нагата немедленно согласился с моей точкой зрения и пообещал продвинуть это дело в армейских кругах. Но, как выяснилось, в армии, да и не только в ней, имелись противники приобретения дороги на основе мирных переговоров. Поэтому мне пришлось "проталкивать” этот вопрос на нескольких совместных совещаниях представителей армии и министерства иностранных дел и одновременно контактировать с заместителем министра иностранных дел Маньчжоу-го Охаси. В конце концов было принято решение, согласно которому Маньчжоу-го предстояло пойти на переговоры о приобретении дороги, а Японии — оказать добрые услуги в интересах их ускорения. Кабинет утвердил это решение, и в конце мая мы направили Советскому Союзу соответствующий ответ.

Переговоры проводились в Токио. В состав советской делегации входили посол СССР в Японии Юренев, заведующий Дальневосточным отделом Народного комиссариата иностранных дел Козловский и специально прибывший в Токио заместитель директора Китайско-Восточной железной дороги Кузнецов. Маньчжоу-го представляли посол Цин Шиюань и заместитель министра иностранных дел Охаси Тюити.

На начальном этапе переговоров русские указали на неправильное, с их точки зрения, обращение с русскими служащими железной дороги (чем возбудили враждебность представителей Маньчжоу-го) и запросили за дорогу миллиард золотых рублей. Пока переговоры топтались на месте, министерство иностранных дел Маньчжоу-го, вступив в сговор с некоторыми офицерами японской армии, организовало захват большого количества русского персонала дороги, после чего представители СССР заявили, что не могут продолжать переговоры до освобождения этих служащих. Переговоры оказались на грани краха. Генерал Нагата, переведенный к тому времени на пост директора Бюро по военным делам, испытывал серьезное беспокойство за их будущее. В это время новым министром иностранных дел стал Хирота Коки, крайне заинтересованный в урегулировании советско-японских отношений. В этой обстановке я несколько раз беседовал с советскими представителями, особенно с Козловским, и, в конце концов, уладив все недоразумения и осложнения между советской и маньчжоугоской сторонами, мне удалось добиться возобновления переговоров.