Сигэнори Того - Воспоминания японского дипломата

Сейчас, после нашего поражения, те, кто не был информирован о фактах, связанных с началом войны, вполне могут задаться вопросом, действительно ли не было никакой возможности предотвратить ее. Именно поэтому я столь подробно описываю события тех дней. Но едва ли можно усмотреть проявление хорошего тона в поведении тех, кто был в гуще событий, либо так или иначе был знаком со всеми обстоятельствами дела, а теперь пускается в пустые рассуждения и забывает о своих собственных деяниях или высказываниях в прошлом.

Для того, чтобы еще более прояснить ситуацию того времени, следует осветить еще несколько моментов. Очевидно, что нота Хэлла явилась воплощением концепции, заложенной в основу Договора девяти держав и доктрины Стимсона, с добавлением в виде вымогательства наших заверений относительно Трехстороннего пакта и экономических проблем. Что касается Договора девяти держав, то в памяти общественности еще свежи воспоминания о том, как неофициальная и официальная Япония выступали против этого договора. Всем известно, что пересмотра договора жаждали даже те, кто воспринимал его предпосылки, не говоря уж о сторонниках его отмены. При строгом толковании Договора девяти держав конечно нельзя было бы оправдать ни независимость Маньчжоу-го, ни наличие нанкинского правительства, но кто в Японии осуждал тогда их существование? Можно изучить протоколы заседаний парламента, можно перелистать все газеты того времени и убедиться, что никто этого не делал.

Главная цель Договора девяти держав состояла в том, чтобы гарантировать территориальную и административную целостность Китая, во имя чего, якобы, и разгорелась Тихоокеанская война. Но разве Англия, США и их союзники заключили этот договор и вели Тихоокеанскую войну только в интересах мира или целостности Китая? А если это так, то как объяснить, почему 11 февраля 1945 года в Ялте Англия и Америка, вопреки всей концепции Договора девяти держав, согласились передать Маньчжурию под исключительный контроль СССР? И почему они не могли допустить для Японии то, на что с такой готовностью согласились для России? Как я указывал американскому послу во время переговоров, совершенно несправедливо, что США осуждают присутствие японских войск в Китае и в то же время не высказывают никаких протестов против присутствия советских войск во Внешней Монголии. Такой подход не свидетельствует о верности принципам. Если какая-то страна применяет один и тот же принцип по-разному, в зависимости от того, как ей удобно действовать в данный момент, то ей не следует утверждать, что она руководствуется приверженностью к справедливости или любовью к миру, ибо в этом случае она действует, исходя лишь из своего каприза. Странно ли, что Япония не смогла столь безропотно подчиниться требованию подобного рода?

Предложенный господином Хэллом многосторонний пакт о ненападении преследовал цель заставить Японию взять обязательство воздерживаться от войны против союзников. В этом случае пункт 9 ноты Хэлла превратил бы Трехсторонний пакт в пустой звук, ибо Япония не могла бы вступить в европейскую войну даже если бы ее участником стали США, а пункт 4, обязывавший Японию отказаться от Маньчжоу-го и Нанкинского правительства, заставил бы ее и в будущем действовать в соответствии с многосторонним пактом. Ни одна страна не может подчиниться требованию, которое выдвигается во имя мира, но является вздорным и призывает к отказу от всех завоеваний, добытых с огромными трудностями в течение более десяти лет и жизненно необходимых для защиты национальных интересов. Возможность такого подчинения мог предположить только фантазер, не имеющий никакого опыта практической политики.

О формулировках ноты Хэлла, касавшихся Французского Индокитая, говорить не стоит, ибо они лишь развивали соответствующие положения Договора девяти держав. Разумеется, я лично не возражал против требования вывести войска из Китая, ибо с самого начала выступал за эту меру, но, как было сказано выше, не только в армии, но и в других кругах противники вывода войск оказались сильнее. Если же говорить о том, что, отвергая ноту Хэлла и прекращая переговоры, мы вставали на дорогу войны без надежды на победу, то следует помнить, что в то время военное командование выступало с совершенно иными предсказаниями.

В связи с принципом экономического равенства предлагалось гарантировать его применение в Китае посредством Договора девяти держав (для Французского Индокитая предусматривались отдельные гарантии). Однако непонятно, почему этот принцип не мог быть установлен в Китае и одновременно во всем мире, что, как утверждал госсекретарь Хэлл, будет сделано в близком будущем (разумеется, как оказалось, и сейчас, после войны, невзирая на заверения господина Хэлла, свободной торговли не существует). Навязать одному только Китаю принцип, который не применяется в других регионах мира, значит обойтись с этой страной, как с колонией, то есть ущемить ее суверенитет. Если же суверенитет Китая уважается, то почему он не должен иметь свободы по своему желанию заключать соглашения о тарифных преференциях или даже вступать в таможенные союзы?

Кое-кому, возможно, захочется порассуждать о гипотетических выгодах, которые могла бы получить Япония в случае принятия ноты Хэлла. Любые такие выгоды, несомненно, были бы просто мизерными по сравнению с уже упомянутыми потерями. Выполнение указаний ноты Хэлла, бесспорно, поставило бы Японию примерно в такое же положение, как то, в котором она пребывает ныне вследствие поражения. Те же, кто заявляет, что для Японии все же было бы лучше подчиниться диктату Америки и таким образом избежать ужасов войны, при всей правдоподобности таких утверждений, тем не менее грешат софистикой, ибо не придают никакого значения таким факторам, как честь или престиж нации. Совершенно не вдаваясь в вопрос о том, занималась или не занималась Япония в течение долгого времени агрессией, нарушала или не нарушала она права и интересы других стран, следует помнить, что Япония боролась тогда за сохранение статуса великой державы и что японские солдаты - единственно, кому дано право на подкрепленное информацией суждение — были уверены в ее непобедимости.

Именно сила этих названных мной обстоятельств убедила даже американских лидеров в том, что Япония не сможет подчиниться их требованиям, сформулированным в ноте Хэлла. Признание этого факта президентом Рузвельтом, госсекретарем Хэллом и другими высокопоставленными лицами в Вашингтоне подтверждается целым рядом объективных мнений, которые высказывались и тогда, и впоследствии. Приведу некоторые их них. Так, посол Грю, в то время работавший в Токио, позднее указывал [106] Pearl Harbor Attack, Pail 39, p 137 , что при вручении ноты от 26 ноября была включена "кнопка войны”. 26 и 27 ноября госсекретарь Хэлл проводил специальные пресс-конференции, где выступал с полным отчетом о японо-американских переговорах, после чего все американские средства массовой информации почти единодушно сообщили, что у Японии был выбор — либо принять ноту Хэлла, либо пойти на войну. Впоследствии, уже во время войны, один американский хроникер писал, что даже Монако или Люксембург выступили бы с оружием против США, если бы им вручили меморандум, подобный тому, который Государственный департамент представил правительству Японии [107] Albeit Jay Nock. "Memoirs of a Superfluous Man", 1943, p. 249 .