Хелен Творков - Навстречу миру [litres]

Первое, что я почувствовал, это ощущение силы тяжести, приземления, падения обратно на землю. Потом я ощутил свое тело, то, что мне надо восстановить дыхание, словно мне не хватало воздуха. Я почувствовал покалывание, словно через мои конечности проходил электрический ток, вызывая приятную щекотку. Я все еще не мог видеть, но чувствовал, как в груди бьется сердце. Попробовал пошевелить рукой, но не смог. Все перед моими закрытыми глазами казалось расплывчатым, отдаленным и нечетким. Когда мои чувства снова заработали, зрение стало более отчетливым, хотя глаза все еще были закрыты. Вскоре оно стало поразительно четким. Воздух был свежим, и в этот утренний час мне все еще казалось, что я могу видеть на километры вперед. Мир выглядел безграничным, хотя зрительное сознание еще не вернулось.

В течение часа я смог пошевелить пальцами. Я касался ими один другого, расставлял, сжимал в кулак. Медленно, без усилий, они снова обрели некоторую податливость. Я экспериментировал, поднимая кисть на несколько сантиметров от бедра, а потом позволяя ей упасть. Я открыл глаза. Появились расплывчатые формы, сопровождаемые низким гудением, похожим на звук, который слышит ухо, если приложить к нему раковину.

Медленно я начинал осознавать пространство вокруг себя. Роща. Накидка подо мной. Стена за мной. Я слышал птиц. Видел собак. Чувствовал себя сильным. Освеженным. Легким. Я не помнил, чтобы меня тошнило этой ночью. Губы запеклись. Рот пересох, и я испытывал жажду. Солнце встало. Когда я оглянулся, все было таким же, и все же бесконечно другим. Деревья были по-прежнему зеленые, но сияющие, чистые, свежие. Горячий воздух казался сладким, ветерок ласкал мою кожу. Я встал, чтобы добыть воды из колонки… и… это мое последнее воспоминание о нахождении у ступы кремации.

Большая прямоугольная комната. Судя по свету, сейчас позднее утро. Длинные ряды металлических кроватей, на которых лежат полуобнаженные фигуры, их руки и ноги раскинуты, они издают слабые, тихие стоны. Мужчина пытается дотянуться до пластикового стаканчика, но ему не хватает сил, и рука падает рядом с телом. Я узнаю это проявление силы тяжести. Я на кладбище для не-совсем-мертвых.

Я закрыл глаза и мысленно вернулся к ступе кремации. Я тоже не мог поднять руку. Во рту пересохло, но мне не хватало сил поднести бутылку с водой к губам. Сначала земля, потом вода… растворение тепла… потом воздуха… Когда пространство растворилось в самом себе, чашка разбилась. Тогда…

Если я полностью распознал сияющую пустотность, тогда меня бы здесь не было. Но где я? Я уже вышел из бардо умирания? Если окончательное растворение моего тела завершилось, пока мой ум покоился во встрече матери и ребенка, тогда я должен был стать буддой, выйти за пределы колеса жизни и никогда против своей воли не возвращаться в любую распознаваемую форму. Какое несчастье, что я не умер! Но… возможно, я в бардо дхарматы, между смертью и становлением. Я много раз распознавал свои сны в бардо этой жизни, так что точно смогу пробудиться в этом сне и достичь просветления. Но я не переживал встречу энергий отца и матери.

Во время зачатия энергии отца и матери соединяются и потом разделяются; в момент умирания они снова соединяются в сердечном центре. Это случается до встречи ясного света матери и ребенка, которая происходит в самом конце бардо умирания. Этого не было. Я не знал, где нахожусь. Слияние с телом просветления уничтожило бы все кармические семена, и мне не пришлось бы переходить на следующую стадию. Сияние такое интенсивное. Как досадно, ведь я так близко подошел к тому, чтобы навсегда остаться в ясности своей собственной природы будды. Такие благоприятные обстоятельства могут мне больше и не представиться. До самой своей физической смерти я буду стремиться к этой возможности. Буду молиться о ней. Но я не могу знать наверняка, произойдет ли это. Теперь же я должен продолжать лишь с простым отражением просветления.

Если я упустил воссоединение с пространством ясного света матери и все еще жив, тогда, возможно, это похоже на пробуждение в сновидениях в бардо этой жизни. Прошлой ночью мне снился прекрасный сон: мое тело растворилось и остался только чистый ум… А теперь мой иллюзорный сон снова обрел плотность. Но я не ощущаю ее. Ничто вокруг меня не выглядит плотным. Кажется, что вся эта комната плывет в радужном сиянии, формы возникают и распадаются в его зыбком мерцании. Пространство и сияние неотделимы от формы. Это еще один прекрасный сон.

Если я все же умер и мой ум-сознание все еще связан с тонкими склонностями этого тела, то я спускаюсь с пика сознания. Начался обратный процесс. Переживание абсолютного пространства собирается в колеблющиеся, полупрозрачные формы, которые танцуют вместе, разделяются и излучают свет и любовь. Но я не вижу мирных и гневных божеств, которые должны появиться в бардо дхарматы. Возможно, мужчина, лежащий на соседней кровати, – мирное божество, или же это сиделки, которые заботятся о пациентах. Я вижу, что комната грязная, но это не проблема. Здесь могут жить божества.

Не может быть, что я вступил в бардо дхарматы, ведь я не навестил своих близких и друзей, чтобы спросить у них совета. И не крутился рядом с членами семьи. Уже довольно давно я не видел никого из знакомых и жил непростой жизнью среди незнакомцев. Всю мою жизнь тени страха играли на заднем плане, но сейчас я их не чувствую. Тексты говорят, что на этой стадии нам страшно; что, когда мы не привязаны к своим телам, негативные реакции в семь раз сильнее. Звуки, которые пугают нас в этой жизни, становятся невыносимыми, когда ум покидает убежище тела. И формы, которые пугают нас в бардо этой жизни, становятся гораздо более устрашающими, чем мы когда-либо могли вообразить, пребывая в теле. Все равно я нахожусь между одним состоянием и другим. Возможно, я в бардо становления в рамках бардо этой жизни. Эти фигуры, которые из теней превращаются в существ, не враждебны. Они не отвергают меня. Я не чувствую их презрения. Я среди друзей. Возможно, это друзья, которых мы встречаем в бардо становления. Если я проснусь в этом промежуточном сне, то смогу направить ум к новым возможностям для постижения.

Интересно, этот мужчина, который пытается дотянуться до воды, здесь для того, чтобы высмеять мои сожаления о том, что я остался жив? Возможно, он святой, лежит по соседству, чтобы напомнить мне: никогда не сомневайся в любви, которая была раскрыта. Если я открою глаза, будет ли он по-прежнему здесь? Если я отбросил тело из плоти и крови и существую в иллюзорном теле, узнаю ли я себя? Можно ли распознать свое собственное тонкое тело?