Люк Бессон - Несносный ребенок. Автобиография [litres]

Так что у меня, как правило, было по восемь клиентов, за которыми я должен был наблюдать под водой.

Теперь я хорошо знал море и во время погружения это демонстрировал. Я находил лангустов, играл с затаившимися в норах муренами, свободно приближался к осьминогам… Туристов это сразу ко мне располагало, и мой рейтинг стремительно повышался. Через несколько недель Маркуса одолевали дайверы, которые хотели быть в моем подъемнике. Надо сказать, что большинство инструкторов занимались этой работой уже много сезонов, и они гоняли на своих подъемниках как на автобусе.

По вечерам я чувствовал себя измотанным, но моя работа на этом не заканчивалась. Мы обязаны были участвовать в представлениях.

Я столько лет видел, как отец исполнял всякие скетчи, что знал их наизусть. Поэтому практически все вечера я проводил на сцене, перед семью сотнями туристов. Это был мой первый контакт с публикой. Она собиралась там каждый вечер, и ей нужно было только одного – чтобы ее покорили.

Кроме того, поскольку эти представления были бесплатными, зрители могли безо всяких терзаний уйти, если не понравится.

В предыдущие сезоны я видел, как десятки разных аниматоров постоянно переиначивали одни и те же скетчи. Реакция была разной, она зависела от их уровня и качества исполнения. Я видел, как публика рыдала от смеха при одном исполнении и как на следующий год всего лишь улыбалась при другом. Это зависело и от публики. Санта Джулия была популярным и недорогим курортом, Санто Стефано – скорее буржуазным. Реакция на один и тот же скетч была разной. Сам того не сознавая, я уже десять лет осваивал азы своей будущей профессии.

У моего отца и его банды был чертовски высокий уровень, я теперь это понимал, потому что Маркус и Рит были хорошими дайверами, но жалкими актерами. Представления, которые мы давали в том году, были очень среднего уровня.

Но в то время главной моей страстью было подводное плавание, и за сезон я совершил две сотни погружений.

Возвращаться в Куломье было трудно.

Я пошел в первый класс, но по уровню явно не дотягивал. И если мне затем позволили перейти в выпускной, то лишь ради того, чтобы поскорее от меня отделаться. Я по-прежнему жил в интернате. Вся моя семья, кажется, к тому привыкла. Кроме меня.

Весь первый триместр я был занят проектированием подводного дома. Я целыми днями составлял планы, а вечером вместо занятий вел подсчеты. Меня интересовало сопротивление материалов, давление воды в зависимости от глубины. Мне также следовало подсчитать расход кислорода в зависимости от числа обитателей, запланировать и наладить снабжение, а главное – продумать, как сделать мой дом максимально экологичным. В действительности я занимался физикой, математикой и биологией, но вне школьного курса.

На Рождество мой отец отправился на курорт в Тинь, в Валь-Кларе. Для него это было существенным повышением. Валь-Кларе считался высококлассным курортом. Территория там была гигантская, и по вечерам я чувствовал себя совершенно разбитым. Время от времени я катался с отцом, но он избегал соревноваться со мной в слаломе. Это было разумно, так как я только что получил награду за упоительную победу над одним из открывателей сезона. Остаток дня я зависал в мастерской за театральным залом. Там имелись все инструменты, необходимые для создания макета моего подводного дома. Я провел там все каникулы. Когда макет был готов, я показал его отцу. Он ограничился добродушной улыбкой. Я бы предпочел, чтобы он мной гордился.

Той зимой отец пригласил двух комиков, братьев Жоливе. В обмен на пребывание на курорте они предложили нам посмотреть прогон нового спектакля. Братья были известны, на телевидении они были заняты в «Реко и Фриго» – передаче для детей. Но этот спектакль был совсем другим и откровенно взрослым. Туристы каждый вечер развлекались без меня, и я мог наконец посмотреть на настоящих профессионалов. После их выступлений шоу-кабаре «Клуба» казались нам совсем примитивными.

Когда рождественские каникулы закончились, я потащился со своим макетом в поезд, который унес меня в Париж. Мне не терпелось увидеть реакцию матери. Она была вполне благожелательной, и я почувствовал, что она почти горда.

– Я бы еще больше тобой гордилась, если бы у тебя была получше успеваемость, – бросила она.

Я вообще позабыл о табеле успеваемости. Мне его выдали к Рождеству, но он не был похож на подарок, который я мог бы положить под елочку. Ни в одной дисциплине я не набрал проходного балла. Это не было новостью, но мама впервые вдруг отдала себе в том отчет. Явный прогресс. Франсуа молча посмотрел на мой макет и бросил вместо комплимента:

– Только этого в твоей комнате не хватало для полного бардака!

Скорее бы в интернат.

В интернате дела обстояли лучше, и мой прошлогодний дебош стал уже легендарным. К тому же в июне лицей показывал представление, посвященное окончанию учебного года. Я предложил сыграть пару скетчей, которые разучил в «Клубе». Обычно такие представления вполне соответствовали местному уровню, зато мой номер был достоин финала «Евровидения».

В тот вечер за мной закрепилась репутация клоуна.

Поэтому в том году, под впечатлением от произошедшего, директор лицея решил ставить спектакли в конце каждого триместра. И меня, как признанного комедианта, привлекли к этому делу.

Я намеревался ответственно подойти к постановке, но о том, чтобы, гримасничая, повторять шуточки в духе Тото [33] Тото (1898–1967) – итальянский комик, имя при рождении – Антонио Винченцо Стефано Клементе; играл в театрах и варьете; снялся более чем в ста фильмах. , не было и речи. Я предложил настоящий спектакль: «телевизионную вечеринку». Я намеревался следовать логике шоу, которое видел в «Клубе» сотни раз. Речь шла о том, чтобы пародировать телепередачи, как двадцатичасовые новости, так и «Любовь с первого взгляда». Так что мы соорудили из дерева два гигантских телеэкрана, и я набрал исполнителей. Это, конечно, не был кастинг века, но некоторые из них были мотивированы, и репетиции проходили успешно. В день спектакля зал был полон, и у нас получился настоящий хит. Директор со слезами на глазах тут же заказал мне новое представление, посвященное окончанию учебного года.

Франсуа наконец-то решился преподнести мне рождественский подарок. Правда, дело было в апреле. Ничего страшного, настала уже ранняя весна, и мне не так холодно будет ездить на мопеде. Единственное – он купил не ту модель, которую я просил.

Вместо знаменитого «Пежо 103» я получил низенький бледно-голубой «Пьяджо». Короче, девчоночью фигню. Дело в том, что он хорошо знал дилера бренда, и тот сбагрил ему модель, которая целую вечность торчала на витрине. Хуже всего было то, что мне пришлось сказать «спасибо», тогда как у меня было желание проорать ему в рожу что-нибудь обидное. Я знал, что не всем детям в мире посчастливилось иметь мопед, и мне следовало довольствоваться тем, что я вошел в число избранных. Но меня огорчало, что никто не обращал внимания на мои усилия интегрироваться в семью.