Люк Бессон - Несносный ребенок. Автобиография [litres]

Я все чувствовал, но у меня было недостаточно опыта, чтобы завершить работу, даже если я занимался ею восемнадцать часов в день.

Роберт Гарленд был американским сценаристом. Мы работали вместе несколько недель. Парень был приятный, хороший специалист, но он предпочитал равнины Дикого Запада бухтам, обозначавшим границы голубой бездны. Тем не менее сценарий постепенно выстраивался, и я начал все видеть яснее. Это была седьмая версия.

В одном журнале, посвященном кино, я заметил маленькую фотографию актрисы, которая мне очень понравилась. Она играла героиню в фильме, который должен был вскоре выйти во Франции: «Отчаянно ищу Сьюзен», с Мадонной. Ее звали Розанна Аркетт. Ее агент назначил нам встречу в Лос-Анджелесе.

Розанна была великолепна, забавна, у нее уникальный голос и необыкновенный шарм. Она говорила так быстро, что из-за своего скромного английского я не все схватывал. Поэтому я смеялся всем ее шуткам, которых не понимал. Примерно через час она наконец позволила мне говорить, и я рассказал ей о море, с любовью и страстью. На глаза Розанны навернулись слезы. Я почувствовал, что эта прекрасная креветка будет частью нашей банды. Она задыхалась в Голливуде. Ей хотелось культуры, приключений, преодоления. Она не будет разочарована, по этой части мы чемпионы.

Через несколько недель контракт был подписан, и у Розанны началось приключение. Она оказалась действительно храброй, так как ничего не знала ни о наших актерах, ни о производстве. Она пошла на огромный риск. У нее как раз наметился карьерный взлет, большие киностудии положили на нее глаз, а она решилась на полгода уехать в Грецию, чтобы сниматься в фильме у никому не известного режиссера. Просто она влюбилась в бездну и в одушевлявшее нас безумие.

Вечное спасибо Розанне за ее мужество, талант и дружбу. Достаточно сказать, что ее агент скривился, когда узнал, что она исчезнет на полгода, и сделал все, чтобы ее от этого отговорить, вплоть до того, что выдумал необходимость вводить некие тропические вакцины тем, кто едет в Грецию. Но ничто не помогло. Розанна оставалась на палубе, несмотря на ветер и приливы. Кастинг шел хорошо, но мне не хватало главного: актера на главную роль.

Я вновь увиделся с Кристофом Ламбертом, моим товарищем по «Подземке». Физически он совсем не подходил для этой роли, но я знал, что могу заставить его работать. Кристоф присоединялся к нам – Жану, Эрику и мне – во время нашего похода на корабле, и провел несколько дней на борту. Я показал ему, как нырять, но у Кристофа было слишком много энергии, желания, страсти. У него не было времени учиться, и погружение он совершил на ходу – так подросток посещает музей.

В итоге я дал ему сценарий, но Кристоф в него даже не вникал. Он не чувствовал атмосферы и полагал, что ему там нечего играть. По правде говоря, он только что сыграл в «Горце», где у него на каждом плане была сабля в руке, а я предложил ему сыграть пингвина, который едва умеет ходить.

Я плохо это воспринял, но не слишком настаивал, так как в глубине души знал, что роль не его.

Я обошел все кастинги, но никого не нашел. Был только один актер, внешность которого подходила для этой роли, Жерар Ланвен. В «Гомоне» были бы в восторге, но образ актера на самом деле не подходил персонажу. Что ж, зачем судить, не зная наверняка: Жерар согласился на встречу.

Парень действительно симпатичный, естественный, адекватный и довольно открытый. Предложение его заинтересовало, однако он был привержен земле, и ему требовалось время, чтобы все обдумать.

Я начал осторожно воображать, как вместить его мощное тело а-ля Вентура в шкуру дельфина. Это было бы нелегко, но я пересмотрел все его фильмы и нашел, что парень точно талантлив. Мы должны были это сделать.

Жерар мне позвонил. Он несколько часов провел на скале в Биаррице, глядя на море.

– Ничего не выйдет, Люк. Море со мной не говорит. Я слишком земной. У нас не получится, – сказал он почти грустно.

Жерар действительно пытался, и я считал себя не вправе его разубеждать. У него было внутреннее чувство, и он понимал ситуацию лучше, чем я. Нужно было начинать все сначала. У меня не было актера на главную роль, и это меня уже тревожило. Мы запустили кастинг в США, на восточном и западном побережье, и еще один – в Лондоне.

Восьмой вариант сценария получился лучше, но теперь никто не отваживался мокнуть. Когда до съемок остается совсем немного, фильм становится наиболее уязвим. Люди должны проявить себя, и именно в этот момент дают задний ход.

«Гомон» с трудом смонтировал фильм. ТФ1 еле сводил концы с концами, «Канал+» тоже. Фильм будет на английском, и это им не нравилось.

– Французский фильм должен быть на французском! – кричал хозяин одного канала.

– Фильмы о море никогда не пользуются популярностью! – выдал другой телегений.

Мой фильм столкнулся с чисто французским конформизмом. Вновь я имел дело с хранителями Храма.

Однако экономические мотивы моего решения несложно было понять: фильм на французском одномоментно выходил в десяти странах, фильм на английском – в девяноста. Кино существует не для того, чтобы защищать французский язык. Это не его задача. Фильм может быть снят на английском, но это французский фильм, потому что его режиссер, продюсер, главный герой, его душа, его музыка и вся съемочная группа французские. Ван Гог был голландцем, он написал французские ирисы, а картина висит в Нью-Йорке. Искусство не знает границ и языка, и я всегда буду отстаивать эту идею, что искусство – единственная страна, в которой не нужен паспорт. Пусть министр культуры защищает французский язык, кино тут ни при чем. Кстати, разве фотография или скульптура его защищают? Японцы читают Виктора Гюго на японском, и он остается Виктором Гюго.

Николас Сейду начал проявлять заинтересованность. Ему очень понравился сценарий, и он хотел сделать фильм. Он первым был готов промокнуть и послать всех куда подальше. «Гомон» сделает фильм, с телеканалом или без. Такая радикальная позиция вдруг убедила нерешительных, и все цепочки постепенно выстроились в общий ряд.

У Патриса Леду была идея, как навести лоск на сценарий. Он имел в виду Франсиса Вебера, человека с миллионной аудиторией. Признаюсь, я был настроен несколько скептически. Франсис был королем комедии, и мне казалось, что с дельфином ему будет не так комфортно, как с козлом.

Но у Франсиса была еще и репутация великого сценариста. Он написал их уже почти сотню.

– Позволь ему что-то тебе предложить. Если тебе не понравится, ты ничего не примешь, – добродушно сказал Патрис.

Я согласился и застолбил у Франсиса десяток сеансов.

Он был приветлив и даже радушен. Очень скоро мы приступили к работе.