Джеймс Брендон - Зигги Стардаст и я

Я смеюсь и говорю:

– Ты знаешь, что похож на Шер, да?

– Угу. ОХРЕНЕТЬ! – теперь он вытаскивает альбом Сонни и Шер. Проклятье. Мне казалось, я его спрятал. – Раз я – Шер, значит, ты – мой Сонни?

– Ой. Уф…

– Просто шутка, чувак. Эти ребята тоже ничего. Чуть слишком фолковые на мой вкус, но, ты знаешь… О, БЫТЬ НЕ МОЖЕТ!..

И он снова потерян для общества. Смотреть на Уэба – сплошное удовольствие. Это не просто парнишка, строящий глазки из окошка. Он – гребаная шоколадная фабрика, плавающая в реке из какао, прыгающая по мармеладным цветочкам и облизывающая грибочки из взбитых сливок…

– Слышь, у меня косячок есть, – говорит он, возвращая меня в реальность.

– Да? Ладно…

Секрет: я никогда не пробовал траву.

– Но это не обязательно, если не хочешь.

– Нет-нет, все ништяк… чувак.

Боже, серьезно, когда я пытаюсь придать себе солидности, получается какой-то сверчок Джимини [44] Персонаж из диснеевского мультфильма «Пиноккио». .

– Тогда ладно… огонька не найдется? – Он показывает косячок.

– Ах да, извини, сейчас, – ныряю под барную стойку.

– Эй, ты уверен, что хочешь? На самом деле можем и обойтись.

– Да-да-да…

– Когда-нибудь пробовал?

– Что? О, э-э, да, ага, раз сто. – Господи, у нас в доме примерно восемнадцать тысяч зажигалок, а я не могу найти ни одной! – Вот, держи, – говорю, запыхавшись, как бешеный щенок.

– Ух ты!.. (Зигги, спаси и помилуй, это оказалась серебряная папина, в форме пениса, а язычок пламени выскакивает из дырки! Да, я серьезно!) Ну что ж, тогда ладно… – бормочет он.

– Вотжежпердимонокль , – это само срывается с языка.

– Что ты говоришь?

– Ничего. Не обращай внимания. Я…

Он раскуривает косяк.

– Не смеши меня. – Его голос звучит напряженно. Он вдыхает так глубоко, что всасывает в себя весь кислород из комнаты. Боже, это что, больно? У него взрываются легкие? – Я смешал с табаком. Так лучше.

Наверное, поэтому и пахнет в тысячу раз приятнее, чем обычная скунсова струя. Но серьезно, как это он до сих пор вдыхает? Ему плохо? Он умирает? Внезапно накатывает сожаление, что я пропустил мимо ушей лекцию об искусственном дыхании на уроке здоровья. Просто не мог отвести взгляд от рта куклы-пособия и отделаться от виде́ния Древней Столицы Микробов…

– Держи. – Он протягивает мне косяк.

Ладно, да, хорошо, моя очередь.

Не решаюсь протянуть руку.

Уэб улыбается.

– Втягивай так нежно, как будто всасываешь через соломинку последние капли вкусного молочного коктейля.

Он говорит это на самом деле! Ладно, хорошо, да, я могу это сделать. Затягиваюсь. О святые угодники, о нет, о…

– Хорошо, чувак, а теперь сделай еще одну быструю, глубокую затяжку, только не кашляй.

Делаю. И ЧЕРТДЬЯВОЛБЛИН эта затяжка опаляет мои легкие. О ЧЕМ ТЫ НА ХРЕН ДУМАЛ КОЛЛИНЗ?! Дурак, дурак, дурак. Не кашлять, не кашлять, не кашлять. Почему нет? Кашлять хорошо. Кашлять хорошо, когда РАСКАЛЕННЫЕ УГОЛЬЯ СЫПЛЮТСЯ ТЕБЕ В ГЛОТКУ, и…

– Теперь можешь выдохнуть, – говорит Уэб.

Выдыхаю. Вместе с ураганным кашлем, который уносит нас в Страну Оз, мне кажется, в легких пожар, и ПОМОГИТЕ …

– Погодистойдайяпомогутебе . – Он пытается похлопать меня по спине, но я бегаю по комнате, ища ведро, нет, лучше океан, чтобы залить пламя.

– ДЖОНАТАН! ОСТАНОВИСЬ! ДЕРЖИ!

Он протягивает мне стакан с водой. Я жадно глотаю, кашляю, плююсь фонтаном воды… прямо ему в лицо.

– Ой… ни фига себе, – говорит он.

Этот образ – Уэб, смаргивающий воду с глаз и отфыркивающийся от волос, прилипших к щекам, – смешит меня настолько, что уносит в другое измерение, и я ухожу…

Ухожу…

Ушел.

Пятнышки звездного света по обе стороны от меня взрываются в гиперскорости, и мы плывем, плывем, плывем сквозь червоточину Карла Сагана. Чтобы отважно отправиться туда, где не бывал ни один человек!

Красные-оранжевые-желтые-зеленые-синие-фиолетовые, красные-оранжевые-желтые-зеленые-синие-фиолетовые световые волны расплескиваются о мое безвольно трепыхающееся тело. Сине-зеленая звездная планета теперь лишь крохотное пятнышко, которое я вижу со всех 360 градусов. Такой быстрый полет. В океане ничто. В черном море всего. У меня нет скафандра. Нет шлема. Нет дыхания. Ничего. Задыхаюсь, жадно хватаю…

– ЭЙ! – Уэб с размаху хлопает меня по спине. – Эй, чувак, смотри на меня!

Хватает меня за лицо. Такое ощущение, что моя голова сейчас то ли отвалится, то ли уплывет, как большой красный воздушный шар. Его глаза: две вращающиеся галактики. Его кожа: мерцающая пыль. Загадываю желание и дую на него, чтобы проверить, унесет ли его ветром.

– ЭЙ! – Он отвешивает мне пощечину.

– За что?

– Смотри мне в глаза.

– СМОТРЮ!

– Нет. Оставайся со мной. Ты странно дышишь. Как себя чувствуешь?

Погодите-ка. Странно дышу? О дерьмо, действительно! Дыхание сперло: оно скрежещет по легким, рвется сталью наружу.

– Что мне делать?! – кричит Уэб.

– «Питер-пол-и-мэри», – сипло выдавливаю я.

– Что? О чем ты говоришь? О пластинке? ДЖОНАТАН! Не уходи! Смотри мне в глаза. Я здесь. Я о тебе позабочусь.

– За стойкой, – сиплю я. – Ингалятор.

Он бросается туда и возвращается обратно – за две секунды, клянусь.

– Вот, – говорит.

– Иисусе…

Пуф-пуф-пуф-пуф: мой супергеройский эликсир возвращает легкие к жизни, и – аххххх , я падаю спиной на ковер.

Пару минут молчим.

– Чувак, – говорит наконец он, – ты напугал меня до усрачки. Теперь как, норм?

– Ага. Спасибо…

– «Питер, Пол и Мэри»? Что за фигня, чувак?

Пожимаю плечами в ответ.

– Ингалятор – это так скучно! Типа: «Здравствуйте-э! Я – ва-аш ингалятор. Я помогаю ва-ам дышать», – я говорю это почему-то с британским акцентом. Понятия не имею почему.

Он смеется.

– Клево!

– А еще я назвал его в честь бабушкиной любимой фолк-группы. После ее смерти я заболел астмой. Так она по-прежнему живет во мне.

Уэб обрывает смех.

– Это прекрасно, приятель, – говорит серьезно.

Наши взгляды встречаются.

– Наверное, теперь мне нужно сесть, – отвечаю.

Он помогает мне принять сидячее положение, и… ого! – я совершенно определенно, вне всяких сомнений, на всю тысячу процентов пьян как сапожник. По крайней мере, догадываюсь, что это так. Мы снова в гостиной, но все вокруг продолжает двигаться на гиперцветовой гиперскорости.

– Вв-ауууу , – тяну я.

– Ага, точно.

– Бли-ин, это такая классная песня!

– О да, чувак! «Brain Damage» – круть неимоверная. Pink Floyd все четко сечет.

– Ага, суперчетко. О! у меня идея. – Я вытаскиваю на середину комнаты два желтых кресла-мешка, затолканные в угол. Мы плюхаемся на них, умащиваемся поудобнее и смотрим в потолок. – Так-то лучше, да?