Филип Норман - Пол Маккартни. Биография

В ответ он слегка кривится: подобные светские обмены явно не предназначены для того, чтобы вдаваться в подробности. Том из Kasabian , который присоединяется к нам в этот момент, подает пример верного тона:

— Эй, все в порядке, Пол, дружище?

То, что он уже сказал то же самое несколько минут назад, не делает его фразу менее уместной.

Как бы то ни было, я излагаю ему свою историю о «кавернском басе» — как спустя сорок шесть лет после его пропажи из студии во время записи Get Back / Let It Be , он, по-видимому, объявился в Оттаве в руках человека, который его не крал и которого все это время он наделял почти мистической аурой. Несмотря на то, что он уже давно привык к проявлениям патентованной битломанской чудаковатости, рассказ о «Хранителе» его, похоже, забавляет.

— Короче, — продолжаю я, — у него есть эта штука и…

Еще одна неверно взятая нота: мои слова отзываются ироническим смешком:

— У него есть эта штука !

— …и вроде бы он хочет ее вернуть.

Я так и не узнал, произвело ли мое великое откровение хоть какой-то эффект. Однако, когда он переключается на следующего визитера, ко мне приближается его начальник охраны с мобильным телефоном, чтобы уточнить все необходимые детали.

Все облагодетельствованные начинают выстраиваться в очередь на снимок, который будет сделан его официальным фотографом и, при условии одобрения, позже выслан по почте, и тут я понимаю, что меня ожидают увидеть в их числе. Когда фотограф приседает перед нами и сбоку подъезжает видеокамера, Пол приобнимает меня. Несмотря на автоматизм, этот жест каким-то образом сообщает мне, что все прощено и забыто.

— Обычно я не улыбаюсь, — говорю я. — Но в этот раз улыбнулся.

— Да-да, — отвечает он, к моему изумлению. — Я никогда не знаю, что делать, когда меня фотографируют.

Когда он удаляется, чтобы отправиться на сцену, со мной происходит чисто маккартниевский момент — естественно или наигранно, совершенно неважно. Я говорю: «До свиданья», не рассчитывая быть услышанным в хоре голосов, — однако он поворачивается и, махнув рукой, произносит:

— Пока, Фил.

Я побывал на многих рок-концертах, но никогда не видел ничего похожего. Когда Пол выходит на сцену, все 15 тысяч человек на стадионе «Эко Арена» с ревом встают с мест и остаются на ногах в течение следующих трех часов.

В то же время, поскольку это Ливерпуль, даже небесным покровителям здесь никогда не дадут вознестись слишком высоко. Какая бы песня ни звучала, два прохода, разделяющие партер арены, будто два речных потока, пребывают в постоянном движении: люди уходят и возвращаются, неся в руках гигантские пластиковые стаканы пива или газировки и ведерки попкорна или начос.

За последние пару лет много писали о том, что от его голоса мало что осталось и что его концерты — это уже не более чем выплеск массовой ностальгии по вчерашнему дню. Однако вот он, голос, во всей его полноте, без сколько-нибудь заметных изъянов, — настолько знакомый, что никто уже не замечает его уникальности, его легкости в сочетании с мощью, его смеси женственных эмоций сопереживания и сострадания с не подлежащей ни малейшему сомнению мужественностью. И Уикс Уикенс не преувеличивал: за весь 38-песенный безостановочный марафон он действительно не выпил и глотка воды.

Дорогостоящие декорации, которые он за последнее время провез по Европе, Азии, Северной, Южной и Центральной Америке, кажутся почти ненужными. И его великолепный концертный состав тоже важен только постольку, поскольку способен безупречно воспроизводить звук классических записей. В этот вечер он просто Пол, развлекающий земляков. После третьей песни, «Got To Get You into My Life» , он отправляет идеальный угольно-серый пиджак за кулисы, и нежно-кремовая сорочка, у которой закатываются рукава, превращается в будничную концертную спецодежду — общее настроение таково, что становится совсем нетрудно представить себя много лет назад в клубе «Каверн», в самом начале одного из их знаменитых ночных сетов.

— Где бы я ни оказывался в мире, я всегда говорю: « Сегодня мы устроим настоящее веселье», — сообщает он своей не собирающейся садиться аудитории. — Но сегодня — мы устроим настоящее веселье.

Двадцать три песни Beatles , включенные в плейлист, показывают, что он продолжает осваивать ленноновско-маккартниевские запасники: «Another Girl», «All Together Now», «Being for the Benefit of Mr. Kite» из Sgt. Pepper (слова последней Джон скопировал прямо с театральной афиши викторианских времен). Передо мной стоят четыре молодых человека, с головы до ног облаченные в продукцию Gap , — явно давние приятели, того типа, который естественней представить болеющим за священную для города футбольную команду на ее домашнем поле в Энфилде. Несмотря на очевидную, даже показную гетеросексуальность, они физически раскованы, в той мере, на какую никогда бы не были способны местные парни поколения Beatles : они жмутся друг к другу и поют слова, звучащие со сцены, прямо друг другу в лицо. Только это не «ЛИ-ВЕР-ПУЛЬ!», а «blackbird singing in the dead of night …» [84] Слова из песни «Blackbird» . .

Звучит несколько треков Wings и даже такой редкий культовый номер, как «Temporary Secretary» с альбома McCartney II 1980 года, который журнал Rolling Stone котирует как тридцать шестую в списке лучших послебитловских песен Пола (высокая позиция), а NME характеризует как «экстравагантный электропоп, который кажется не столько опередившим свое время, сколько в него не вписывающимся».

Он смирился с тем, что его привычный жесткий контроль за визуальной продукцией на концертах больше не работает: после появления мобильных телефонов ничто не может помешать людям в зале снимать его на фото или видео. Однако большинство делает это только во время самых важных для них песен. «Каждый раз, когда я играю битловский номер, телефоны поднимаются как один, — ехидно замечает он. — Но стоит мне начать что-нибудь более экспериментальное, воцаряется тьма».

Как всегда на его концертах, публика, подобно средневековому воинству, держит в руках множество покачивающихся транспарантов. Он зачитывает вслух отдельные надписи — в диапазоне от никогда не прекращающихся сексуальных заигрываний до признаний самого невинного свойства. «Нам нравится твой зад… Меня зовут Клэр, и мне сегодня семь лет… С днем рождения, Клэр».

Его ливерпульский акцент усиливается от реплики к реплике: ставший первым рок-исполнителем, сыгравшим на Красной площади в Москве, он вспоминает встречу с «членами российского правительства [85] В оригинале — «Rooshen goovernment» , попытка передать ливерпульский акцент на письме. … Когда я был мальчиком и жил на Фортлин-роуд, если бы кто-нибудь сказал мне, что я однажды буду разговаривать с членами российского правительства…» От чистого хвастовства эту речь спасает неожиданная концовка: «Их министр обороны сообщил мне, что первой пластинкой, которую он купил, была „Love Me Do“ . Он сказал: „Мы научились английскому по песням Beatles. Hello, Goodbye “».