Филип Норман - Пол Маккартни. Биография

По крайней мере, в части обложки — той, что станет самой знаменитой альбомной обложкой всех времен и народов, — концепция была всегда ясна. Пока еще шла запись, Пол сделал ручкой несколько рисунков Beatles в викторианских мундирах, держащих инструменты духового оркестра и стоящих на фоне стены, покрытой фотографиями их коллективного культурного пантеона. Себя он изобразил с ми-бемольной тубой, как та, на которой его дед Джозеф Маккартни играл в оркестре табачной фабрики Коупа.

Для художественного оформления обложки он пригласил своего приятеля — галериста Роберта Фрейзера, который как раз в тот момент ожидал суда по обвинению в хранении героина (его схватили во время полицейского рейда вместе с Миком Джаггером и Китом Ричардсом из Rolling Stones ). Фрейзер в свою очередь попросил Питера Блейка, чтобы тот довел до ума идею Пола. В результате Блейк вместе со своей тогдашней женой Джэнн Хауорт построил целую декорацию: Beatles как психоделические оркестранты с духовыми инструментами в руках стояли вокруг басового барабана, на котором было написано название их группового альтер эго. За вычетом психоделии они практически не отличались от тридцатилетней давности Jim Mac Jazz Band под управлением Джима Маккартни.

На коллаже из икон поп-арта были многие, от Боба Дилана и Марлона Брандо до Карла Маркса, Махатмы Ганди, Лорела и Харди, Алистера Кроули и У. К. Филдса. Большей частью они были подобраны Блейком, который вычеркнул из списка предложенную Полом Брижит Бардо, предмет его с Джоном фантазий во время подростковых мастурбационных сеансов, и заменил ее на восковую фигуру британской «белокурой бомбы» Дианы Дорс.

Получившийся коллаж напугал юристов EMI — они решили, что те из участников, кто еще жив, подадут на фирму в суд за несанкционированное использование их изображений. Президент компании, сэр Джозеф Локвуд, лично побывал у Пола дома, чтобы уговорить его отказаться от коллажа вообще. Пол стал возражать, говоря, что «все будут в восторге», но безрезультатно: EMI настояла, чтобы от кого только возможно были получены разрешения и чтобы Beatles обязались оплатить любые судебные издержки. Сэр Джозеф также добился исключения Ганди, дабы не ставить под угрозу продажи в Индостане.

Еще одним новшеством, о котором потом у них будут основания сожалеть, стало размещение полных текстов песен Леннона и Маккартни на задней стороне обложки. Менеджеры EMI поначалу возражали, опасаясь нанести ущерб продажам нот песен — тогда еще это был важный рынок. Заупрямились они и в отношении дополнительных расходов на бесплатно прилагающиеся к каждому альбому картонные усы и сержантские нашивки, плюс им хотелось увеличить размер прибыли за счет использования для обложки самого дешевого картона. В каждом случае именно Пол взялся за то, чтобы пойти поговорить с экономистами компании и убедить их не жертвовать качеством, которое отличало Sgt. Pepper во всех остальных аспектах, — сегодня невозможно представить, чтобы кто-то прислушался к таким аргументам.

В период до выхода альбома Джейн находилась в Америке с труппой бристольского «Олд Вик», и Пол, как всегда вернувшись к холостяцкому существованию, позвал к себе жить на Кавендиш-авеню двух друзей, которые также сопровождали его в походах по ночным клубам. Одним из них был молодой дизайнер мебели по имени Дадли Эдвардс, который, украсив фортепиано Пола психоделическими вспышками молний, теперь перебрался в столовую и расписывал маленькими фигурками обои в стиле Уильяма Морриса. Вторым был князь Станислас Клоссовски де Рола, сын французского художника Бальтюса, иначе известный как Стэш, которого незадолго до этого арестовали вместе с Брайаном Джонсом из Rolling Stones и, как следствие, не хотел пускать на порог ни один лондонский отель.

17 мая, пока Джейн еще не вернулась, Пол вместе с Дадли Эдвардсом и Стэшем посетили клуб «Бэг О’Нейлз», любимое заведение поп-звезд, чтобы посмотреть выступление Georgie Fame and the Blue Flames . Там он наткнулся на Animals , которые показывали Лондон своей только что прибывшей из Нью-Йорка подруге — двадцатипятилетней Линде Истман, фотографу-фрилансеру.

По странному совпадению настоящая фамилия Линды была такой же, как у битловского менеджера. Ее отец Ли Истман родился Леопольдом Эпстайном, но придумал себе новое имя, пройдя путь от бедного российско-еврейского иммигранта в Бронксе до престижного манхэттенского адвоката. Ее мать Луиза происходила из известной еврейской семьи Линднеров из Кливленда, штат Огайо, владельцев одного из старейших в городе магазинов женской одежды.

Линда, родившаяся в сентябре 1941 года — за девять месяцев до Пола, была второй из четверых детей. По матрилинейному наследованию она, ее старший брат Джон и сестры Лора и Луиза автоматически принимали религию своей матери. Однако для Леопольда / Ли религия слишком напоминала о бедности и убожестве его детства, и потому, с молчаливого согласия Луизы-старшей, он сделал свой дом свободным от всех еврейских обрядов и обычаев. Таким образом, его дети воспитывались как типичные нью-йоркские белые англосаксы-протестанты — в случае Линды это было несложно, потому что она была высокая, с длинными светло-русыми волосами.

Среди множества клиентов Ли из шоу-бизнеса и артистической среды были руководитель оркестра Томми Дорси, авторы-песенники Гарольд Арлен и Джек Лоуренс, художники Виллем де Кунинг и Марк Ротко. В 1947 году Лоуренс даже написал посвященную шестилетней дочери своего адвоката балладу под названием «Linda» — исполненная Бадди Кларком в сопровождении оркестра Рэя Ноубла, она стала национальным хитом.

Линда выросла в привилегированной среде и делила время между главным семейным домом в Скарсдейле под Нью-Йорком, домом в Ист-Хэмптоне на Лонг-Айленде, а позднее еще и просторными апартаментами на Пятой авеню Манхэттена. Однако ее отношения с деятельным, добившимся всего самостоятельно Ли — альфа-самцом во времена, когда еще не придумали сам термин, — складывались порой непросто. «Я всегда была мечтательницей, любила просто сидеть и глазеть в окно, — вспоминала она. — Мои учителя жаловались родителям, что я буду скорее глядеть на порхающих бабочек, чем в учебник». Она была страстно привязана к животным, особенно к лошадям, и всегда говорила, что по-настоящему оживает, только сидя верхом.

Закончив среднюю школу в Скарсдейле, она познакомилась с выпускником Принстона Джозефом Мелвиллом Си, которого все всегда называли просто Мел. В нем сочетались ученость, спортивность и внешняя привлекательность хемингуэевского типа, и это производило впечатление даже на ее придирчивого отца. Когда Си предложили аспирантуру в области геологии и культурной антропологии в Университете штата Аризона в Тусоне (его родном городе), Линда уехала с ним и поступила в тот же университет, чтобы изучать историю искусства.