Филип Норман - Пол Маккартни. Биография

Побеседовать со Stones явилось так много репортеров, что на яхте не осталось места, чтобы взять еще и фотографов. Линде удалось правдами и неправдами попасть на борт, вследствие чего группа была в ее распоряжении весь круиз. Известные своим почти обязательным хулиганством во время фотосессий, Stones выполняли все ее указания, разваливаясь на сиденьях в полунеприличных позах с широко расставленными ногами. По окончании присутствовавшие журналисты стали осаждать ее просьбами поделиться фотографиями для их материалов, и она даже получила собственный разворот в Datebook — том самом журнале, чья перепечатка замечаний Джона о популярности и Иисусе так подпортила Beatles их последние американские гастроли.

Ее наставник Дэвид Далтон (которого не позвали на прием на «Си Пантер») встретился с ней на вечеринке Stones , куда также напросилась масса знаменитостей вроде Энди Уорхола, Тома Вулфа и Бэби Джейн Хольцер. «Мик только что попросил мой номер телефона, — сообщила ему Линда. — Как мне быть?» Как вспоминает Далтон, «вопрос был чисто риторический».

Заработав репутацию эксклюзивным материалом о Rolling Stones , она ушла из Town and Country и стала фрилансером. По ее собственному признанию, она была «слишком ленива», чтобы лишний раз возиться с композицией или даже научиться пользоваться экспонометром. Однако у нее, причем в избытке, имелось самое главное достоинство фотографа — умение получить доступ. На фотосессиях с вновь прибывшими группами и певцами ей, стоящей впереди толпы журналистов, нужно было только опуститься на колено со своей, по выражению Дэвида Далтона, «аристократической неотесанностью», и самые неблагодарные и несговорчивые отдавали себя в ее руки.

Она стала штатным фотографом главного в Нью-Йорке рок-заведения «Филмор Ист», и ее портфолио стало регулярно пополняться: Doors, Mamas and Papas, Simon and Garfunkel, Cream , Фрэнк Заппа. Ее недоброжелатели — в которых не было недостатка ни тогда, ни особенно потом — считали ее, по сути, той же групи, только выше по статусу. После Мика Джаггера у Линды были короткие романы или одноразовые приключения еще с несколькими ее моделями (что для мужчин-фотографов было в порядке вещей), в том числе с легендарным сатиром и вокалистом Doors Джимом Моррисоном и голливудской звездой Уорреном Битти, который тогда слыл сексуальной иконой наравне со звездами рока.

Она присутствовала на пресс-конференции Битти вместе с коллегой по имени Блэр Сейбол, которая позже вспоминала исход всего мероприятия с едким раздражением: «Я помню, как сильно меня удивила ее сексуальная напористость — она сидела перед ним в мини-юбке и с раздвинутыми на всю ширину ногами, по крайней мере пока не кончились шесть кассет Ektachrome . В конце концов спустя полчаса Уоррен вывел меня из своего люкса в „Дельмонико“, а Линду продержал там еще двое суток».

Оглядываясь назад, можно сказать, что, скорее всего, она просто была от природы раскрепощенной личностью, уже тогда эмансипированной почти во всех аспектах, о которых начинало говорить только-только зарождающееся феминистское движение. К тому же она была постоянно работающим и успешным профессионалом, чьи фотографии публиковались во многих престижных журналах, от Life до Rolling Stone . Никому из знавших ее тогда не пришло бы в голову, что в один прекрасный день она станет зримым символом моногамии и семейной жизни — и навсегда откажется от приготовления мясных рулетов.

Хотя Линда участвовала в освещении американских гастролей Beatles 1966 года и знала некоторых их друзей, она не была знакома ни с одним из них до того, как приехала в Лондон в мае 1967 года. И никакого специального задания, связанного с Beatles , у нее тоже не было. Ей поручили наснимать материал для книги под названием «Рок и другие неприличные слова» ( Rock and Other Four Letter Words ), которую должен был написать музыкальный журналист Дж. Маркс, и на первом месте в ее британском списке стоял вокалист Traffic Стив Уинвуд.

Из издательского аванса ей перепало всего 1000 долларов, и, к ужасу отца, она отдала почти всю эту сумму за обратный билет. Позже Ли Истману пришлось признать, что деньги были потрачены как никогда удачно.

Она встретилась с Animals , самыми первыми своими рок-моделями, и сидела с ними в клубе «Бэг О’Нейлз», когда туда вошел Пол в сопровождении Дадли Эдвардса и князя Станисласа Клоссовски де Рола. Аристократическая неотесанность, видимо, произвела свой обычный эффект, так как Пол спросил ее, не хочет ли она отправиться с его компанией в другой клуб, «Спикизи». Однако, перебравшись туда, он, казалось, больше интересовался новым синглом, поставленным диджеем, — «A Whiter Shade of Pale» группы Procol Harum — и тем, что могут означать его загадочные слова. Позже, когда лимузины развезли всех по домам, Линда быстро ознакомилась изнутри с домом на Кавендиш-авеню и, как потом вспоминала, была «впечатлена всеми этими развешанными на стенах Магриттами».

Хотя в Лондон она приехала не ради Beatles , с профессиональной точки зрения явно имело смысл показать портфолио ее почти тезке Брайану Эпстайну. Поскольку у того были другие дела, Линду принял его помощник Питер Браун, как раз тогда вовсю занятый организацией назначенного на 1 июня выпуска Sgt. Pepper’s Lonely Hearts Club Band. Beatles собирались устроить единственную фотосессию для дюжины избранных фотографов в доме Брайана в Белгравии, на Чэпел-стрит. Впечатленный работами, а еще больше связями Линды, Браун добавил ее в список приглашенных.

Она пришла на сессию, выглядя, по своему обыкновению, «эксклюзивно немодно» — в полосатом блейзере, слишком длинной юбке, расчесав свои светлые волосы явно без особой старательности. Остальными фотографами были матерые ветераны из газет и информагентств, мастера работать локтями и, разумеется, неисправимые женоненавистники. Несмотря на это, Линда, как всегда, умудрилась обеспечить себе особый доступ, выстроив Beatles перед мраморным камином с экземпляром альбома в руках, а затем заставив Джона пожать руку Полу, одновременно другой рукой показывая шутливо оттопыренный большой палец. Один из конкурентов на нескольких кадрах запечатлел ее саму, снимающую только Пола, стоящую на коленях перед ним, развалившимся в кресле, а также заглядывающую ему прямо в глаза с близкого расстояния, в почти интимной сцене у камина.

После этого она взяла инициативу в свои руки, выклянчила у кого-то его сверхсекретный домашний номер и позвонила ему на следующий вечер в пятницу. Тут, однако, обнаружилось, что Пол уехал в Чешир провести выходные с отцом и оставил князя Станисласа Клоссовски де Рола одного на Кавендиш-авеню. Несмотря на это, Стэш все равно позвал ее в гости. На том этапе не было и речи о том, чтобы считать ее подругой Пола, так что в отсутствие хозяина временный постоялец не чувствовал, что делает что-то предосудительное.